Свет во мраке
Шрифт:
— Из наших ли кто? — тревожно крикнул один из воинов, глядя как первая двойка спешивается и криками начинает отгонять вошедших в раж псов.
— Да тут не разобрать! Порван чуть ли не в клочья! — сердито донеслось в ответ и в этот миг лежащая на сосновых иголках падаль ожила.
Неестественно извернувшись и с хрустом поведя руками, мертвое тело схватило сразу трех псов — двух при помощи когтистых лап, а еще одному вцепилась в шею клыками. Яростный лай мгновенно сменился пронзительным визгом. А крутящаяся тварь подмяла под себя уже схваченных, на ходу вспарывая им шкуры когтями-лезвиями, придавила бьющихся собак к земле и схватила еще двух.
— Нежить! — тревожно закричал стоящий ближе всех
А притворявшаяся тухлятиной нежить отбросила тем временем изорванное тело собаки и с голодным урчанием двинулась к лежащему на земле парализованному парню. Тот в ужасе закричал, сорвался на сип, надрывно прося:
— Убейте меня! Убейте! Ну же! Убейте!
Но никто не пожелал нанести милосердный удар и прервать жизнь беспомощного калеки — никто попросту не смог. До тяжелораненого воина донеслись перепуганные крики, звон оружия, щелчки арбалетов. И снова крики, сменяющиеся мокрыми бульканьями и захлебывающимися всхлипами. Перед лицом лежащего на боку воина опустился тяжелый железный сапог испещренный следами долгих дорог — царапинами, вмятинами, потертостями. Ворчащая нежить разом притихла и подалась назад. Обладатель тяжелых сапог рычащим голосом крикнул:
— Двоих поголосистей оставить в живых! И сразу вяжите их!
Ответа на его приказ не последовало, но калеке было плевать — он с ужасом смотрел как к его лицу приближается какая-то старая звериная кость покрытая коркой запекшейся крови и странными темными жилками-ниточками застрявшими в неровностях.
— Постарайся продержаться подольше — велел неизвестный, рывком выдергивая из живот воина покалечивший его арбалетный болт.
Раздавшееся тихое мычание было наполнено мукой. Говоривший удовлетворенно кивнул и отбросил окровавленный болт:
— Да, вот так. Держись. Не твоя вина, что ты родился в том поселении. Но твоя вина, что ты послушно пошел по следу беспомощных детей и женщин. Сейчас ты почувствуешь то, что гномы чувствовали бесконечно долгие два столетия…
Раздавшийся тонкий крик напоминал вой мелкого звереныша придавленного упавшим деревом. Эхо от крика отразилось от бесстрастных стволов древних сосен и унеслось дальше, ослабевая с каждым мигом. Его услышал и проходящая мимо стайка отощавших волков, задергавших ушами, замерших ненадолго, но быстро принявших решение и побежавших прочь от крика. Их чутье подсказывало им — туда соваться не стоит. Да, идущий оттуда воздух напитан запахом лошадиного пота и свежей крови, но что-то там есть такое, что вызывает глубинный ужас в звериной сущности. И волки ушли прочь…
По моему приказу ниргалы оставили двух загонщиков в живых. Так, чуть придавили их, а затем туго спеленали кожаными ремнями. Лошадей я убил сам. Нам они ни к чему, а возвращать врагу я их не намерен.
А затем, вернувшись на вершину холма, я вновь взобрался на высокую сосну, таща за собой длинный двойной ремень. Хорошенько закрепившись на верхотуре, начал собирать ремень, поднимая наверх связанных вместе пленников, дергающихся что есть силы и что-то мычащих, ворочающих испуганно расширенными глазами.
Плюясь кровью, они все еще пытались что-то сказать, но я заткнул им рты ладонями и задумавшись, пытался решить — нужно ли лишать их глаз? Ведь они могут указать на меня взорами… Но я решил воздержаться — ведь когда они увидят приближающийся ужас, то станут кричать еще громче, что мне только на руку — ведь я решил устроить здесь небольшую бойню и требовалось привлечь как можно больше заинтересованных лиц. Но весь мой расчет был направлен на самого главного гостя.
Повернувшись, я обозрел воздух над вершинами сосен и вскоре вновь наткнулся взглядом на дергающуюся черную точку тяжело летящую в небе. Вот она…
Я коротко свистнул. И подошедший к спущенному ремню ниргал прикрепил горящую головню. Подняв огненный дар наверх, я взглянул поочередно в лица мычащих людей и выложил все как есть:
— Вы умрете. Чтобы ни случилось — для вас все едино. Вы умрете. Но если хорошо исполните свою роль, то я убью вас быстро. Если же нет — буду пытать часами, вытягивая из ваших спин сухожилия нитка за ниткой. Поэтому кричите громче, кричите во всю глотку, не жалейте кровоточащих ртов.
Не обращая внимания на мычание раздавшееся в ответ, я переместился за ствол сосны, подтянул одной рукой к себе пару толстых упругих ветвей, а затем изогнул неуклюже руку и головней припалил ноги привязанных пленных. Припалил жестоко, так, чтобы плоть хорошо обожгло, а штаны начали тлеть.
И тогда раздался двойной дикий крик, разнесшийся далеко в стороны. При помощи этих визгливых крикунов я возвестил о себе всем окрестностям — вот он я. Давайте сюда! А воткнув тлеющий конец головни в пожелтевшую хвою на толстой ветви, я добавил к крикам еще и сероватый дым потянувшийся к небу.
Дым и крики… Это прекрасное сочетание, если хочешь привлечь к себе внимание. Напоминает рыбалку на живца…
Ниргалы заняли давно уговоренные места, за их спинами прижалась к земле нежить. Я сам скрывался в ветвях древней сосны. И сквозь колышущуюся щель в сосновых лапах внимательно смотрел на медленно кружащуюся в воздухе черную точку…
Когда пленники обреченно замолкали, мне приходилось немного «подбадривать» их, что вызывало новые брызги кровавой слюны и хриплые крики.
И этого хватило — черная точка круто развернулась и двинулась в мою сторону, с каждым мигом становясь все больше в размерах. Вскоре я уже мог различить неслаженно работающие крылья это никогда не бывшей живой птахи…
Легкий ветерок вилял струей дыма как хвостом собаки, порой мне застилало видимость, но я оставался неподвижным, прячась за стволом дерева и за спинами обреченных пленников. Спустя некоторое время крылатая тварь приблизилась настолько, что я сумел разглядеть и седоков. И разочарованно скривился. На бугристой и липкой спине нежити не восседал восставший из мертвых Риз Мертвящий. Его место занимали четыре тощих шурда, кое-как разместившихся впритык друг к другу. Трое из темных гоблинов были вооружены арбалетами, четвертый, сидящий впереди, держал пустые ладони у висков, страдальчески морщился, всячески показывая, что управлять мерзким созданием очень тяжело. Сразу становилось ясно, что стоит подстрелить поводыря с костяным гребнем на затылке и нежить разом выйдет из подчинения. Но мне не нужны были жизни четырех гоблинов — мне нужна сама птица, слепленная из мертвой плоти. Очень нужна.