Свет воспылает
Шрифт:
– А севернее? Юго-восточные степи, что упираются в скалистые берега, восточное ребро 7 Гил Амаса?
– Там тоже кланы, но кланы людей. Нортирцы, изгнанники, – продолжила отвечать девушка, перешагивая через инструменты и доски, разбросанные по жерлу туннеля. – Наши старые соседи, которые так и не смогли воссоздать своё государство на другом континенте после уничтожения собственной страны.
– Очень хорошо, – воодушевилась Сирлия, словив смешок от идущего впереди конвоира. –
7
Гил Амас высится огромными отвесными утёсами без единого спуска к воде над безымянным океаном на востоке; запад материка состоит из лагун, пляжей, врезающихся в водную гладь мысов и гротов.
– Ранти, народ людей-ящеров с бескрайних топей и джунглей востока Гил Амаса. Они мирный народ, но иногда воюют либо с другими гил амасцами, либо с нами. Государство их называется Шизз’зараз, что, если правильно помню, переводится как «страна свободолюбивых».
Легкокрылая кивнула. Военные довели спутниц до раскинутой посреди выкопанных десятилетия назад укреплений палатки. Укрывала её песочно-земляная арка с деревянными и грубо сложенными каменными сводами. Наставница притормозила, всмотрелась в глаза воспитаннице и спросила:
– А последний крупный народ материка? Тот, границы государства которого не знает ни один картограф? Но всякий ведает, что путь в земли этого народа подобен смерти, а места обитания этих существ – неприступные крепости. Кто это?
Солдаты остановились, ожидая путешественниц.
– На крайнем северо-востоке материка находятся насыщенные обсидианом чёрные горы с действующими вулканами, – с лёгким испугом ответила Майра. – Там обитают демоны, оставшиеся в нашем мире после своего поражения полторы эпохи назад. И оттуда они устраивают набеги либо на юг, либо через порталы на западные континенты.
– Они могут отбирать корабли у людей, но мореходы из них скверные, – заметила Сирлинорэ. – Пока никто не слышит, напомню тебе о своей клятве: я не клятвопреступница. Всю свою жизнь мне приходилось бороться со злом, и, бывало, я охотилась на этих краснокожих рогатых тварей. Но… иногда приходится использовать зло во благо.
Девушка недоверчиво помотала головой, Сирлия прислонилась к ней лбом и заверила:
– Я рядом. Зло не развратит меня никогда.
– Шевелитесь, бабы! – не выдержал рубцеватый.
В палатке за столом играл в карты с двумя одетыми в разноцветную одежду пухлый вояка с лихими усами и огромной проплешиной, окружённой чёрной щетиной. Увидев гостей, он икнул и едва не сбросил локтем побитые карты, но картёжники придержали стол. Старшая вайнка бегло оценила обстановку намётанным глазом: количество выкуренного табака, личных вещей и сундуков. Прикинула, что в двух сундуках за спиной командира находится не конфискат, а личные вещи.
– Мохр, кто это? – спросил пухлый у главного конвоира.
– Контрабандистки, – ответил тот. Сирлия увидела, как спутница в очередной раз не на
– Платёж знаешь, белобрысая? – спросил начальник.
– Пять золотых, – сказала наставница.
– Давай сюда.
Она достала из наплечной сумки свёрнутую грамоту с печатью местного банка, отдала спутнице и продолжила искать. Перед отплытием Майре сделали такую же в филиале банка, что располагается в родном королевстве. Сирлинорэ докопалась до дна сумки, монеты со звоном упали на побитую колоду. Пухлый засиял, но щёлочки в его глазах и надутые губы прогнали все признаки радости:
– А супруге?
Ещё пять золотых немедля оказались в сундучке за спиной вымогателя. Однако радость с его лица вновь согнали печаль и трепет.
– Трое, надеюсь? – спросила Сирлия, пошарив в сумке.
– Гхм, пятеро! – словно выдумал пухлый.
Военные и картёжники, ухмыляясь, кивали друг другу. Только Майра непонимающе водила глазами по переговорщикам.
– У меня тут только на троих, – Сирлинорэ вынула руку из сумки. – Разделишь между всеми поровну?
– А ну как детей без сладостей оставлять! – возмутился он, а один из солдат захохотал.
– Может, у тебя ещё помимо детей собака есть? – съязвила чужестранка. – Или кошек целый выводок?
Кто-то усмехнулся, но командир форта остался непреклонен. Ждал ответа.
– Нету больше.
– Поищи. Или дочурка пускай поищет, – пухлый не постеснялся потереть ручонки.
– Или можем сами поискать, – хмыкнул рубцеватый.
– Как бы тебя самого родные по кустам искать не начали, – прошипела Сирлия.
– Эй, совсем охерела, белобрысая! – рявкнул он.
– Матушка! – воскликнула Майра. – Ты дала слово!
Окружающие непонимающе взглянули на Легкокрылую. Рефлексы требовали от неё оттолкнуть воспитанницу к выходу, самой одним оборотом перерубить три глотки, а остальных высечь священной плетью до костей. Но она вспомнила, что её лишили сил и сейчас может оказаться слабее любого из них.
– Четыре, – выдохнула Сирлия, чувствуя, как меняется тембр её голоса. – Пятого могу благословить, молитвы знаю.
– Не нужны нам ваши языческие словеса! – выругался один из картёжников, из пасти которого жутко разило перегаром. – Ваш бог, вайны, ненастоящий, фальшивка!
– Не смей говорить так о Всеотце, – пробился наивный девичий голос, – кто создал нас всех по подобию своему, а вас, безбожных оккультистов, поставил на путь исправления! Вернитесь к священным писаниям и…
– Хватит! – рявкнул пухлый. – Я сказал: пять! Значит, должно быть пять по пять! Всего двадцать пять монет, белобрысая! Либо оставляй что-то в заклад! Деньги появятся, вернёшься, поменяемся!..
– Я СКАЗАЛА – ЧЕТЫРЕ, – прорезался у Сирлинорэ нечеловеческий рёв.
Некоторые попятились. Один из картёжников свалился со стула и спрятался под столом, другой высыпал из руки карты. Пухлый оглядел окружающих. Сирлия заметила, как он сам дал слабину. Кажется, один из ценнейших её навыков высшие силы не забрали.