Свет. Испытание Добром?
Шрифт:
– А это вот он пусть тебе растолкует, кирка ему в бок, зачем светлому отродью понадобились наши исконные владения, чего это они от «солнушка» своего ненаглядного под землю полезли! – тряхнул бородой гном. – Они, альвы, лю-у-убят о таком с людьми поговорить!
– Я не обязан ни перед кем отчитываться в своих намерениях и мотивах, – отчеканил светлый.
– Хорошо, – легко согласился Йорген. – Как вам будет угодно, лорд. Тем паче что о мотивах ваших наша сторона некоторое представление имеет. – Ах, красиво сказал! – Сформулируем вопрос иначе: тысячу лет назад мир наш пострадал от Света, как грозит пострадать теперь.
– Разбойничий набег! Лучше и не скажешь! – прокомментировал гном.
– Вам известно про Свет? Откуда? – не смог скрыть удивления лорд.
– Ах, у нас имеются свои источники, – небрежно бросил Йорген, довольный произведенным эффектом, и продолжил развивать свою мысль: – Я вопрошаю не из праздного любопытства. – Он воображал, что на переговорах государственного уровня следует говорить как можно более длинно и цветисто. – Эта война не в интересах Эренмаркской короны. Зная причины, мы постарались бы предотвратить ее, решить дело миром, к обоюдному удовольствию враждующих сторон.
– Вот-вот! Уведи отсюда ваших взбесившихся вассалов, парень! Большего удовольствия ты нам не сможешь доставить!
– Боюсь, это не в его власти, – скривил тонкие губы тан. – Да, насилие противоречит нашим принципам. Но теперь речь идет о жизни или смерти моего народа, и перед этим отступает любая мораль. Когда миры стоят на краю гибели, действуют не юридические нормы, а право сильного. Сегодня мы сойдемся в бою, и пусть боги решают, какому из двух народов жить, какому погибнуть. Других решений тут быть не может. Мы не отступим.
– Да тьфу! – Йорген от досады утратил высокопарный слог. – Спросили вас: почему тысячу лет назад меж альвами и гномами не случилось войны? Неужели так трудно ответить на простой и ясный вопрос? – Он и сам еще не понимал, почему так хочет услышать ответ. Чувствовал – надо.
– Потому что тысячу лет назад бесценная реликвия, именуемая «Алмазным агнцем» и созданная для защиты моего народа от бед, еще не была бесследно утрачена нами, – снизошел наконец до объяснений лорд Келленоар.
Некоторое время Йорген фон Раух стоял молча, и выражение лица его было странным. К примеру, как если бы он оказался один ночью на кладбище, полном шторбов, приготовился к мучительной смерти, а они вдруг взяли и разбежались бы от него в страхе, все до единого. Слишком легкой оказалась победа, чтобы ее можно было так быстро осознать.
– То есть, – медленно и раздельно уточнил ланцтрегер, – если бы «Алмазный агнец» по-прежнему находился в ваших руках, у вас не было бы нужды воевать Нижний Вашаншар и вы спокойно сидели бы в Нидертале?
– Именно, – подтвердил альв. – Но какой смысл вести об этом речь? Артефакт утрачен безвозвратно.
Кальпурций Тиилл ждал, что друг Йорген немедленно извлечет медальон на свет божий и альвов осчастливит. Но тот вдруг разразился новой речью, причем начал издалека и невпопад:
– А все потому, что вас одолевает гордыня! Вместо того чтобы прийти с вашей бедой к вашим сюзеренам, которым для того и платите налог, чтобы те радели о вашем благополучии, вы предпочитаете принимать решения самостоятельные и притом
– Довольно, мальчик! – перебил его тан. – Долго еще мы будем выслушивать твои бессмысленные нравоучения? Ты в любом случае не наш сюзерен…
Йорген тоже не был намерен соблюдать вежливость и выслушивать слова старого альва до конца.
– Любезный, – процедил он сквозь зубы, которыми очень хотелось скрипеть от злости, надменный альв раздражал его все больше. – Тебе известно, что я принадлежу роду фон Раухов и здесь с полным на то правом представляю интересы не только Эренмаркской короны в целом, но и моего брата Дитмара, лагенара Нидерталя, в частности. Ответь мне, достаточно ли вам обрести вашу спасительную реликвию, чтобы война была остановлена?
Альв ощетинился:
– Что толку говорить о несбыточном, неразумное «дитя тумана и тьмы»? Ты отнимаешь у нас время!
– Нет, ты ему ответишь, светлый! – прорычал гном, и в его устах это обращение звучало грязным ругательством. – Или признайся, что ваши древние цацки тут ни при чем и вы просто позарились на чужой кусок, или дай клятву, что, получив назад вашего треклятого барана, вы развернете оглобли и уберетесь восвояси туда, откуда явились! Это переговоры или что? Почему ты все время уклоняешься, благородный альв?
Тан презрительно скривил тонкие губы. Он чувствовал себя втянутым против воли в балаганное представление, где ему отведена самая дурацкая из ролей. А хуже того, что из-за спин передовых отрядов стали долетать женские голоса:
– Отвечай, лорд Келленоар! Никто не хочет этой войны!
– Хорошо, – стараясь сохранить достоинство в глупом своем положении, медленно кивнул тан. – Клянусь именем и честью своего рода, что, если здесь и сейчас случится невероятное чудо и мы обретем нашу реликвию под названием «Алмазный агнец», утраченную более пятисот лет тому назад, я, Аверрес Келленоар Аарендааль, отдам приказ о прекращении боевых действий и немедленном возвращении в Нидерталь. Этого вам достаточно?
Йорген кивнул.
Парвий Веттернагельгольд недовольно покрутил головой:
– Вот еще – достаточно! А как же неустойка?
– К…какая неустойка? – От неожиданности и недоумения альв даже заикнулся. Все-таки удалось гному сорвать с него маску холодного безразличия.
– А как же! В то время, пока мы здесь стоим и разглагольствуем впустую, по всей стране бездействует более шести сотен забоев! А это убытки, светлый, большие убытки для нашей казны! Не думай, что мы позволим вам уйти, не возместив их!
Тут Йорген не выдержал и нервно хихикнул, напрочь разрушив им же созданный образ мудрого сюзерена, явившегося для усмирения неразумных вассалов.
Лорд Келленоар коротко махнул рукой и отдал подскочившему к нему юнцу какой-то приказ. Парень исчез за спинами передних шеренг, и почти сразу же несколько альвов с видимым усилием выволокли на поле большой кожаный мешок. Развязали, отогнули края. В мешке что-то сверкнуло… То есть для Йоргена и спутников это было «что-то». А гномам Нижнего Вашаншара одного беглого взгляда было достаточно, чтобы понять: золото, притом высочайшей пробы!