Светило малое для освещенья ночи
Шрифт:
— Мне-то что — дома… какая разница.
— Жить-то есть где?
— Это как? — воспрянула молодуха. — Я тут живу!
— Ладно врать, — устало сказала Лушка. — Гришин не дурак — прописывать каждую девку, с которой спит.
— Я тебе не девка! — взвизгнула молодуха. — У нас сын!..
Она вся состояла из испуга и самозащиты, ей хотелось вытолкать взашей эту стерву, но стерва, похоже, здесь не просто так, наверно, та шизоватая доченька, спихнула небось сыночка в какой-нибудь приют, соседи тут порассказали — волосы дыбом, оторва еще
— У меня ребенок! — верещала молодуха, не зная, на что решиться.
— Братишка, стало быть… — как-то неопределенно протянула Лушка.
— Никакой он тебе не братишка!.. — У бабенки нехорошим огнем загорелись глаза, а крупные руки к чему-то приготовились. Распаренные руки, совсем не от стирки, наверно, посудомойкой в столовой, таскает сюда уворованные от обедов куски, мясом с кухни пахнет весомо, Гришин, надо полагать, отоваривается и там и тут… До чего же охота спать, кислородом отравилась, что ли, а день даже не вечереет.
У молодухи сжались кулаки.
— В молотобойцы тебя… — сонно проговорила Лушка. Взгляд уцепился за свитерок. — Выстирать не забудь. Погладь и повесь.
— Счас! — взорвалась бабенка. — Разбежалась!
Лушка двинулась к двери, глаза у нее не мигали и как бы не видели. Молодуха отскочила в сторону.
Когда Лушка спустилась на два лестничных пролета, сверху опрокинулось:
— Халява! Психичка! Попробуй ворваться еще! Из-за угла ошпарю! Скажу кому надо — прижмут в подъезде! Явилась! У меня тут семья! Ребенок!.. Ребенок!!
Собаки, осторожно оглядываясь, копались в мусорных баках. В отдалении клочковатый кот ожидал своей очереди. С котом что-то связалось. Какое-то примитивное желание. Наверно, она тоже хочет есть. Она прислушалась к неуместному желудочному голосу и поняла, что больше всего хочет сейчас глоток молока.
Лушка заметила, что идет скользкой тропой к отдаленной девятиэтажке. Ах да, вспомнила она, в этом доме давно-давно жила моя подруга.
На звонки никто не отозвался. Надо уходить. Но Лушка толкнула дверь. Пахнуло затхлым и давно не мытым. В коридоре валялась пыльная обувь. Осыпавшаяся с подошв земля образовала грунтовую дорогу. Из комнаты доносился тяжелый рок.
Не разуваясь, Лушка прошла по коридору и открыла захватанную дверь. Рок вдавил в лицо помойный запах. На диване громоздилась куча подушек и одеял в чудовищно грязном белье.
— Марианна! — громко позвала Лушка неизвестно зачем.
В куче ворохнулось. Чья-то толстая рука сдвинула подушку, и знакомый взгляд проявился на незнакомом лице. Что-то знакомое произнес незнакомый рот. Толстая рука нащупала клавиатуру и выключила музыку.
— Санта-Лучия! — донеслось до Лушки. — Лу, это ты?..
Ясно, поняла Лушка, места для сна у меня нет.
Марианна
— Лу… О, Лу!.. — Улыбка попыталась раздвинуть тестообразное лицо.
— Ань, ты что, болеешь? — Лушка все не решалась подойти ближе.
— Да нет! — радостно завопила Марианна. — Я же говорила тебе! Еще тогда! Я беременная! Ребенка жду! Ты представляешь?.. Тогда, помнишь? Я беременна!
— Как — тогда? — пробормотала Лушка, преодолевая искушение попятиться, захлопнуть за собой дверь, кенгуриными скачками спуститься с лестницы. И долго бежать по городу, нигде не останавливаясь. — Когда — тогда?..
— Ну, тогда, тогда! — торопливо объясняла Марианна, сияя радостью из помойной кучи. — Не помнишь? Ну — тогда!..
Лушка тряхнула головой. Радость была настоящей. За настоящее можно ухватиться. Но остального не может быть. Или я еще в больнице. Вот, это хорошо объясняет: я в больнице, ее привезли, а я не знала.
— Аня…
— Да, да, представляешь?.. — радовалась подруга.
— Анна, почему у тебя не убирают? Почему ты не скажешь санитарке?
— Какая санитарка, ты чего?.. — попытались округлиться заплывшие плотью глаза, но так и не смогли этого сделать.
Лушка провела рукой по лицу. Может, она так хочет спать, что видит сон наяву. На ходу. Нужно проснуться. Нужно проснуться.
— Да. Извини. Я подумала…
— Ну да! — подхватила Марианна. — Да разве они кого-нибудь дадут! У них и для больных-то не хватает!
— Да, да, — кивала Лушка, — да, с этим проблема…
— А я что говорю!.. — возмущенно пожаловалась Марианна. — У меня феномен, а им чихать!
— Феномен? — переспросила Лушка.
— Ну да! В газете еще год назад писали! Про меня! Так что между прочим — знай наших!.. Да потом, потом, о делах потом, давай садись! Ну, садись, ну, рассказывай! — снова обрадовалась Лушкиному приходу Марианна.
У Лушки сжалось сердце: и эта радость была настоящей.
Она оглянулась в поисках стула, но все было завалено чем-то невообразимым, и почему-то отовсюду высовывались нестираные трусы.
— Да ты сюда! — Марианна гостеприимно хлопнула ручищей по краю постели.
— Да нет, я тут, — пробормотала Лушка и села на пыльный пол. От ее движения по полу во все стороны покатились невесомо-пыльные шары.
— Ну да, ты всегда на полу любила, — признала Марианна. — Даже мужиков любила на полу.
Марианна хрипло хихикнула, а лицо осталось натянутым, как резиновый мяч.
— Послушай, — проговорила Лушка, поняв, что нет смысла бежать и отворачиваться. Есть смысл только идти навстречу. — Ты… Тебе когда рожать?
— А я знаю?! — колыхнулась подруга. — Четыре года жду — так что теперь наверняка дождусь!
У нее всегда было плохо с арифметикой. Если считать от того Лушкиного забега… А впрочем, четыре или три — это уже не принципиально.
— Марианна… Четыре года не может быть.