Светлана

Артюхова Нина Михайловна

 — Ага! Ты по следам! — засмеялась Аня. А Валя прибавила:

 — Это, должно быть, твой лейтенант.

 — Нет, — сказала Светлана, — у Кости не такие большие сапоги. Это кто-то незнакомый. И пришел уже давно — не меньше часа тому назад.

 — Откуда ты знаешь, что не меньше часа?

 — Потому что наши девочки из школы вернулись час тому назад, а он раньше. Видишь — Олечкины ботики прямо по сапогам...

 — Почему ты знаешь, что это именно Олины боты?

 — Знаю! Ей вчера Юра пятки

отремонтировал. У нее теперь совсем особенные следы!

Светлана взбежала на ступеньки — дверь сама откры­лась навстречу: должно быть, Тамара Владимировна уви­дела их из окна. Что-то случилось. Тамара Владимиров­на приложила палец к губам и показала на дверь ка­бинета:

 — Раздевайтесь, девочки, поскорее и проходите в сто­ловую.

Стол был уже накрыт к обеду, но никто не садился, Ребята стояли кучками и подавленно молчали. Светлана не увидела льняных Олиных косичек, всегда приметных издали.

Она подошла к второклассницам и спросила шепотом, подчиняясь общему настроению:

 — А Оля где? Девочки, что тут у вас?

 — К Оле отец приехал.

 — Отец приехал? — радостно переспросила Светлана.

 — Так ее папа жив?

 — Да, жив, — резко ответил Юра. — Думали, что он погиб... Очень ранен был тяжело... Он танкист, в танке горел... Лицо у него обожжено. Теперь приехал, а Славка и Оля не узнали его... Они его боятся! Глупые они!... Я бы...

Он отошел, сжав кулаки. Светлана, сама не зная за­чем, шагнула к двери в коридор. Девочки остановили ее.

 — Ты в нашу комнату сейчас не ходи. Туда Оля убе­жала, Наталья Николаевна там с ней.

 — А Славик где?

 — Он с няней.

 — А... папа их?

 — В кабинете Натальи Николаевны.

Вожатая сказала:

 — Так неудачно получилось! Он, как пришел, спро­сил Наталью Николаевну. А тут как раз девочки из школы вернулись, и Славка выбежал в переднюю — Олечку встречать. Девочки услышали, как он сказал; «Рогачев», и закричали: «Оля, Славик! Папа ваш приехал!» Они бросились к нему, а там, в передней, темно... Ну, и вот...

За дверью послышался детский плач. Светлана вы­скользнула в коридор. Няня держала Славика на руках. В дверях своей спальни стояла Оля с заплаканным ли­цом. Наталья Николаевна тоже вышла из спальни и го­ворила няне:

 — Нет, нет, так нельзя. Уведите его.

Тамара Владимировна из передней махнула Светлане рукой:

 — Уйди, Светланочка!

Наталья Николаевна тоже увидела Светлану и вдруг сказала:

 — Нет, погоди.

Она смотрела на девочку, как бы оценивая ее силы. На вид совсем такая же, как ее подруги-пятиклассницы, но ведь ей уже пятнадцать лет...

 — Олечка, побудь тут с няней,

Наталья Николаевна подошла к Светлане. Светлана рванулась к ней.

 — Ты знаешь?

 — Да.

Обеими

руками Наталья Николаевна притянула к се­бе темную кудрявую голову:

 — Светлана, они тебя так любят... Нужно что-то при­думать. Он хотел уйти. Нельзя, чтобы он ушел так... Светлана, ты могла бы зайти сейчас к нему и погово­рить?.. Голубчик мой, понимаешь, мне хочется, чтобы он почувствовал, что дети не боятся его. Ведь и у его ребят этот страх случайный. Ведь это пройдет. Только если ты сможешь... в первое мгновение... У него свежие шра­мы — обожжено лицо.

Светлана шепнула:

— Я смогу.

Они разговаривали совсем тихо, почти одними губами, чтобы не услышали ребята в дверях спальни и чтобы их отец не услышал из кабинета.

 — Я смогу, — повторила Светлана, — только... что мне ему сказать?

 — Что хочешь... Даже лучше что-нибудь совсем от­влекающее. Помнишь, ты все меня расспрашивала, кто их папа? Какое-то у тебя было дорожное знакомство... Помнишь, какой-то сержант рассказывал тебе про наш детский дом? Ты думала, что он был с их отцом на фронте...

 — Да, да, помню. Хорошо, я пойду...

В кабинете скрипнул стул, послышались тяжелые шаги к двери и обратно. Потом опять стало очень тихо.

Светлана спросила:

 — Мне... одной войти?

Только услышав шаги за дверью, она поняла, как было бы трудно войти одной.

 — Голубчик ты мой, зачем же одной? Пойдем вместе.

Отец Оли и Славика стоял у окна, положив руку на спинку кресла. Светлана охватила одним взглядом широкие плечи, гимнастерку без погон и волосы такого же необычного цвета, как у ребят. Они казались почти седыми.

Он не обернулся на их шаги, только сказал странно тихим и ровным голосом:

 — Вы же сами видите, Наталья Николаевна, что мне лучше уйти.

 — Товарищ Рогачев, — ответила Наталья Никола­евна, — не уходите, я вас очень прошу. Тут у нас девочка одна... ей очень хочется с вами познакомиться.

 — Девочка? Со мной познакомиться? — удивился он. — Давайте лучше не надо, Наталья Николаевна.

 — Она здесь. Вот она. Светлана Соколова.

 — Здесь? Ну, что же делать, будем знакомиться. Только не смотри ты на меня... Так поговорим.

Светлана подошла к нему и осторожно дотронулась до его руки:

 — Здравствуйте.

 — Что скажешь, Светлана?

 — Знаете что? Я, должно быть, одного вашего това­рища встречала... Был у вас такой знакомый на фронте, Василий Кузьмич, сержант? Он танкист тоже...

 — Василий Кузьмич?.. Сержант?.. Топорков?

 — Я не знаю его фамилии... Плотный такой, круглое лицо, а усы и брови с рыжинкой.

 — Точно! Топорков и есть. Знаю его, конечно. Два года в одном танке воевали. Он водителем был, а я — башенным стрелком.