Светлана

Артюхова Нина Михайловна

А в прошлом году, зайдя зачем-то в учитель­скую, Светлана увидела Ивана Ивановича, а перед ним классный журнал. Ого! Проставляет четвертные отметки...

Не бывает глаз более зорких, чем глаза школьницы, заглядывающей в классный журнал за спиной учителя. Они — как глаза снайпера, у которого винтовка с оптическим прицелом.

Но — странное дело! — оптический прицел отказал. Светлана не могла найти свою фамилию на привычном месте, ее не удалось найти по отметкам.

Мухины пятерки... Галины пятерки... А где же злобные

тройки, скачущие между ними? Вместо округлых ли­ний — прямые. Четверка за русский письменный, две четверки за математику. Светлана даже не сразу сообразила, что это именно ее ряд.

А теперь кажется, что и четверки нарушают красоту. Не мужественными и прямодушными кажутся они, а ограниченными и несколько даже туповатыми.

 — Жалко, что четверки, приняли бы тебя без экзаменов! — шепчет Галя, обнимая подругу.

Светлана чувствует, что Галя охотно отдала бы ей не-достающие пятерки. Гале они не так нужны: она просто переходит в восьмой, а Светлане пригодились бы для педагогического училища.

Между прочим, Нюра Попова уже после экзаменов вдруг решила не кончать десятилетку, а тоже идти в педучилище вместе со Светланой. Невозможно представить себе Нюру обучающей ребят. Впрочем, может быть, вой­дя в класс, она сразу начнет по-деловому: «Ребята, шпаргалки делаются так: берут очень тонкий и узкий клочок бумаги...»

 — Вот эта четверка досадная, — показывает Свет­лана, — случайная, могло бы ее и не быть. Вот эта — ленью моей рождена, а эта, — она ласково улыбается, — трудовая четверочка, потом и кровью добытая!

 — По алгебре? — спрашивает Галя.

 — Да, по алгебре.

У четверки по алгебре есть своя история. Перед весенними каникулами Иван Иванович предложил Светлане, кроме дополнительных занятий в школе, приходить к не­му заниматься на дом, чтобы, как он сказал, «перед рас­ставаньем проверить прочность фундамента математиче­ских знаний».

Когда Светлана пришла к нему в первый раз, ее очень поразило, что, кроме «Ивана Ивановича» для трепещу­щих школьниц, он был еще «Ваней» для жены, «па­пой» для хорошенькой дочери-студентки и. «дедушкой» для очень симпатичных и совершенно бесстрашных внучат.

Когда кто-нибудь появлялся в доме, после первых слов, обращенных к гостю: «добрый день», «вечер» или «утро», третьим и четвертым словами у жены Ивана Ива­новича были «Хотите чаю?»

Вне зависимости от ответа чайник, всегда очень горя­чий, подавался на стол.

Казалось, что в недрах квартиры, как на вокзале, всегда имеется бак с кипящей водой. Приветливая и шум­ная семья Ивана Ивановича была такой же неожидан­ностью для Светланы, как одинокая комната Натальи Николаевны. Не было у Натальи Николаевны внучат, а уж так подходило бы ей быть бабушкой!

А Ивану Ивановичу подходило бы сидеть в строгом холостяцком кабинете и проверять тетради, прихлебывая из стакана остывший, очень крепкий чай (крепкого чая он как раз и не пил, жена наливала ему совсем

слабый — из-за сердца).

Перед самыми экзаменами девочки, рассуждая после уроков о Светланиных делах, говорили, что хорошо бы ей получить по всем предметам пятерки — легко было бы поступить в педагогическое училище, не пришлось бы за­ниматься летом, а то похудела даже — так старается!

 — По математике у Соколовой во всяком случае бу­дет пять! — каким-то особенным голосом, «со значени­ем», заметила Туся Цветаева.

 — По геометрии — может быть, а по алгебре сомне­ваюсь, — ответила Светлана.

 — Можешь не сомневаться, что на экзамене пятерку получишь, — сказала Туся: — ведь спрашивать-то тебя будет Иван Иванович!

Светлана защелкнула портфель и весело ответила, идя к двери:

 — Вот если бы Иван Иванович не спрашивал на экза­мене, а отвечал, я бы не сомневалась, что он ответит на пятерку, но ведь отвечать-то, Тусенька, буду я!

Она услышала из коридора, как Туся говорила в классе:

 — Светлана очень изменилась. Еще в прошлом году она мне за такие слова глаза бы выцарапала. Правда, Мушка?

На что Муха Черная отозвалась кротким голоском:

 — Светлана хочет стать педагогом. Должна же она уметь обращаться с трудными детьми!

Девочки в классе засмеялись.

Молодец Мушка! Вот кому стоит пойти на юридиче­ский факультет или в Институт международных отноше­ний. Умеет она вежливым голосом говорить ядовитые вещи.

С этого дня Тусю Цветаеву стали называть «трудным ребенком».

На письменном экзамене по алгебре Светлана и Туся сделали одну и ту же ошибку. Не грубую ошибку, но все-таки... Обе старались поправить дело устным отве­том. И обе немножко запутались в вычислениях. Не очень запутались, но все-таки...

При снисходительном отношении экзаменатора мож­но бы всем этим пренебречь и решить, что знают обе де­вочки на пятерки. А при строгом отношении экзамена­тора...

 — Вот увидите, у меня будет по алгебре четыре, а у Соколовой пять! — говорила девочкам Туся.

Светлану волновала отметка по алгебре. Странно ска­зать, но она даже боялась пятерки. Теперь, разглядывая Светланино свидетельство об окончании семилетки, Туся заметила, даже с сочувствием, хотя и свысока:

 — Мог бы тебе все-таки Иван Иванович пять поста­вить.

Светлана спросила:

 — А тебе?

 — Мне это, в конце концов, не так важно, а тебе, по­скольку ты поступаешь в педагогическое училище...

 — ...заранее было бы полезно научиться, как завы­шают отметки, ты это хочешь сказать? — докончила Свет­лана.

Все засмеялись — и Светлана первая.

Почему Туся раздражала ее прежде, а теперь нет?

Что изменилось? Кто изменился? Туся — очень мало. Во всяком случае, все, что было в ней неприятного, оста­лось. Не только осталось — неприятные черты ее харак­тера как будто растут вместе с ней.