Светлана

Артюхова Нина Михайловна

Катя поморщилась:

 — Я не люблю в библиотеки ходить. — Разве ты не любишь читать?

 — Сказочки?

 — Почему сказочки? — удивилась Светлана. — Если не любишь сказки, возьми другую какую-нибудь книжку.

 — Мне другой не дадут.

Светлана поняла — сама страдала от этого. В школь­ной библиотеке обязательно спросят, в каком классе учишься, и будут предлагать что-нибудь подходящее... А Катя два года сидела во втором и в четвертом осталась. Ума у нее от этого не прибавилось, но ведь растет, инте­ресы у нее уже другие. При желании могла бы объяснить библиотекарше

и получить нужную книжку. Катя пред­почла обидеться и уйти.

На другой день Катя все-таки принесла в школу поручительство для библиотеки, пояснив при этом:

 — Мама сказала, что она может за меня ручаться, только если я с тобой пойду.

Книги на столах. Книги на полках, вдоль стен. Книги вместе с полками отходят от стен и становятся поперек, чтобы больше поместилось книг в этом большом зале. Книги поднялись на хоры и смотрят вниз, с высоты второ­го этажа. Еще утро, но в зале ни одного свободного сту­ла. Очень много ребят, и очень тихо. Здесь старшие. Посмотришь на какого-нибудь парня широкоплечего и удивляешься, что он еще «ребенок». Подальше, в глуби­не, — зал для маленьких.

Катя и Маша прошли на цыпочках за Светланой, боясь зацепиться за что-нибудь и нарушить тишину. Когда библиотекарша записывала девочек, Светлана успела шепнуть ей несколько слов, показав глазами на Катю:

 — Понимаете, такое ей нужно, чтобы не оторваться!

 — Хорошо, подыщем. Не оторвется.

Светлана тоже села в зале для маленьких: здесь были свободные места. Не сразу раскрыла книгу. Она любила разглядывать читателей.

За первым столом — две девчушки не старше второго класса. У одной губы оттопырены, все время в движе­нии — читает вслух, но не слышно ни звука. Другая — поспокойнее, подперла голову маленькой рукой, тоже ше­велит губами, но не так неистово и водит пальцем по строчкам. Напротив — мальчуган. Ничего не видит и не слышит кругом. По выражению лица можно судить, гиб­нут герои книги или спасаются.

Маша уже в Испании, а не в Москве.

Катя с рассеянным любопытством оглядывает ком­нату и ребят... Но книги обступают со всех сторон, ребя­та погружены в книги, книга лежит перед ней. Катя недо­верчиво раскрывает первую страницу.

Светлане вдруг вспомнился маленький читальный зал, где работает Зинаида Львовна. Сегодня воскресенье, там сейчас тоже полно.

Интересно бы узнать, сколько сейчас — вот сию минуту, — сколько людей, детей и взрослых, читает во всем Советском Союзе? Миллион? Нет, должно быть, больше! Во всяком случае, целая армия. Армия, которая идет впе­ред, не сдвигаясь с места, и одерживает победу без ору­жия. Сегодня в эту армию Светлана привела одного но­вобранца (одного, потому что Машенька уже старый солдат).

Очень скоро Светлана перестала замечать окружаю­щее и утонула в книжке. Вынырнула случайно: кто-то подвинул рядом стул и вернул к действительности. Взглянула на часы — давно уже обедать пора! А что де­лает новобранец? Во всяком случае, на часы не смотрит.

Домой возвращались на метро. Стоя на эскалаторе, Катя, молчавшая до сих пор, вдруг сказала:

 — Как там тихо и какие все вежливые!

«Клюет! — радостно подумала Светлана. — Она уже сейчас не такая, какая была утром!»

Сначала

довели до дому Машу Морозову. Дверь от­крыла Машина мама, красивая, приветливая. Из перед­ней видна часть комнаты. Тюлевая занавеска на окне, освещенная солнцем, напомнила морозные узоры на стек­лах в зимний день. У окна, четко выделяясь на белом, — гладкий, блестящий угол рояля: Маша учится и, кажет­ся, неплохо играет. Маша привычным движением под­ставила матери лоб для поцелуя.

В Катину квартиру вошли через двор, с черного хода. В кухне гудел примус, почти невидимый за облаками па­ра. Высокая женщина, похожая на Катю, отжала над корытом что-то синее, с чего стекала лиловая вода, бро­сила в таз и сказала гулким голосом:

 — Ноги хорошенько вытирайте!

 — У нас чистые! — немедленно огрызнулась Катя. В коридоре Светлану чуть не сшибли с ног два мальчугана, тоже похожие на Катю. Катя наградила их под­затыльниками.

 — А ну, прекратить драку! — скомандовал из комна­ты Катин отец.

Оттуда доносились звуки радиоприемника, который никто не слушал и все старались перекричать.

Светлана вышла во двор и сощурилась от яркого сол­нечного света. И ни чуточки не изменилась Катя. Такая же, как была... А ведь ей, пожалуй, нелегко заниматься дома. Ей бы в школу приходить уроки делать.

В ноябре четвертый «Г» перевели в первую смену.

Между седьмыми классами и четвертыми — два этажа. Почти на каждой перемене Светлана сбегала по ле­стнице вниз. И сейчас же, завидев ее издалека, к ней устремлялись ее маленькие пионерки.

А потом и четвероклассницы стали понемногу проса­чиваться в верхний этаж. Робея, останавливались в две­рях, искали глазами Светлану.

Галя Солнцева или еще кто-нибудь из подруг, заметив девочек, громко звали:

 — Светлана! К тебе твои! «Мои...»

Неужели она была чужая для них еще два месяца назад?..

Когда сапожник работает с мелкими гвоздиками, он пользуется магнитом в виде подковы. Стоит приблизить магнит к кучке гвоздей в коробке — и они прилипают, приклеиваются к магниту, а потом друг к другу.

Всю зиму Светлана чувствовала себя в школе таким магнитом для девочек из четвертого «Г».

В коридорах, в раздевалке, на улице маленькие школь­ницы так и льнули к ней, прилипали, приклеива­лись.

Многих вожатых тяготила такая любовь. Светлана услышала как-то на перемене суровую отповедь девяти­классницы:

 — Девочки, если вы будете ко мне так подвешивать­ся, я откажусь быть вашей вожатой!

Нет, Светлана не боялась магнитных сил, ее самое тянуло на переменах в четвертый «Г», в самую гущу маленьких, привязчивых гвоздиков.

Все гвоздики, повисшие на красной подкове магнита, одинаковые. Все девочки в классе разные.

«Так кого же я люблю больше всех?»

Самой милой, самым главным другом была и осталась Машенька. Но — странное дело! — и к самым несимпа­тичным девочкам — Кате Головановой и Рите Короле­вой — Светлана в конце концов тоже привязалась. Слишком много было на них положено труда, чтобы их не по­любить.

К сожалению, все труды, по-видимому, пропали зря. Переделать сонную Риту и буйную Катю Светлане не удавалось.