Светлая сторона Луны (трилогия)
Шрифт:
— Руис, сзади! — закричал Грешник, отступая на шаг и опуская шест.
Конечно, он не успел узнать меня, он просто увидел вмешательство в честный поединок и попытался облегчить своему противнику устранение этого вмешательства. Но все мы, высшие, в той или иной мере подчиняемся своим рефлексам. Руи слишком долго оттачивал мастерство до такой степени, что тело выполняло само наилучшую боевую комбинацию без вмешательства головы. Это давало ему тот самый колоссальный перевес над адептами Марса, это же сыграло с ним сейчас злую шутку. Руки сами продолжили атаку. Правый, длинный, меч
— Нет! — закричал Грешник, бросаясь к поверженному противнику.
Я почувствовал волну энергии. Он пытался спасти, пытался зарастить рану в пробитом сердце, продлить последние, судорожные удары.
— Жаль, — прохрипел Руис. — Хороший был поединок. Я не хотел наносить тебе этой раны.
— Прости, это все из-за меня!
— Не стоит извиняться. — Лицо Руиса исказила гримаса боли, но он собрал все силы и продолжил: — Если считаешь себя виноватым в чьей-то смерти, не извиняйся, мертвым это ни к чему. Лучше проживи за него. Доделай то, чего я не успел. А ведь у тебя могло бы получиться исцелить. Правда, могло. Сколько времени я потерял зря! — закричал Руи, выгнувшись от боли. Мне казалось, он умер, но нет. Грешник уже не смог вытащить его с того света — все усилия лишь продлевали агонию. Он вытянул вперед левую руку: — Под рубашкой… Отнеси это Фульку в Город Ангелов… Скажи, месть не должна… затуманивать…
— Я передам. — Грешник закрыл глаза умершего демона. Кровь из его собственной раны продолжала течь, но Белый не обращал внимания. Он разорвал рукав рубахи. Под ним оказался тонкий стальной наруч. — Что ты наделал?! — Он встал, глаза его горели, он направился ко мне, и я почувствовал липкие пальцы страха.
— Он чуть не убил тебя, я спас.
— Он не хотел убивать! У нас был другой уговор! Мне почти удалось!
— Грешник, стой, иначе я буду защищаться.
Я выхватил оружие, но он вдруг метнулся вперед — быстрее, чем я успел отреагировать. Казалось, рана не мешала ему. Я почувствовал удар по левой руке, потом падение, искры из глаз, а когда пришел в себя, то обнаружил, что лежу на спине. Надо мной нависал Грешник. Он вполне умело держал в руке серп-меч обратным хватом, и изгиб лезвия лежал на моем горле.
— Грешник, ты же не убиваешь, — прохрипел я, боясь пошевелиться. Отточенное лезвие могло отправить меня на тот свет из-за любого неосторожного движения.
— Иногда я жалею об этом! — закричал он. — Ты — раковая опухоль! Тебя нужно вырезать, чтобы не умер весь организм! Ты нарушил наш уговор!
— Прости, но ты его не победил, а значит, его жизнь не принадлежала тебе. Я услышал, что он пытается обмануть тебя, заставить опустить оружие, и ты почти поддался на эту уловку!
— Он не обманывал!
— Лгал, и очень убедительно! Я бы тоже поверил, если бы не знал, что такие бои ведутся до смерти.
— Ты судишь всех по себе. — Грешник убрал оружие, бросил клинок на землю и направился к своему шесту. — Я исполню его последнюю просьбу, потом вернусь, но знай — отныне я ничего тебе не должен. Разбирайся со своими проблемами сам. И если кто-то придет убить тебя, а кто-то придет наверняка, я не пошевелю пальцем, чтобы им помешать. Твоя жизнь принесет Пантере больше горя, чем твоя смерть, потому будь ты проклят, Миракл. Я желаю тебе испытать все, что испытывали те, чьи жизни ты растоптал. Я — великий грешник, а кто ты — не знаю. Нет таких слов.
— Когда ты остынешь, мы поговорим еще раз. Возможно, ты взглянешь на вещи по-другому, — примиряющее произнес я.
— Я не хочу смотреть на вещи по-твоему. Хватит. Не стой у меня на пути. Я не могу убить, но могу покалечить так, что ни один лекарь тебе не поможет. Не заставляй меня делать это.
С этими словами он шагнул в портал, из которого раньше вышел Руи.
— И эта карта ушла в отбой, — произнес я, поднимаясь. Интересно, как там дела у Хорена?
Наверно, от зова крови никуда не деться. Все мы от одного корня — и высшие, которые породили меня, и друиды, которые воспитали. И все-таки в те дни меня неотвратимо тянуло к высшим. В том не было моей воли. Просто в какой-то момент моя судьба слишком тесно сплелась с судьбами иллюминатов, и я уже не мог относиться к ним с безразличием. Быть может, моя мать и ее наставник для того меня и готовили, чтобы я стал тем самым связующим звеном, которого не хватало в союзе этих двух сил. Пастырь друидов, ставший Целителем иллюминатов. Может быть, мне суждено достичь того, чего не смог давший имя братству иллюминатов? Он не стал их Проводником. Его не приняли. Меня должны были принять — ведь я был своим и в Круге, и в Городе Ангелов.
Так или иначе, но, начав следить за вторжением Плутона на Луну, я оказался захвачен этими событиями. Я искал любых сведений о противостоянии Северного замка и Города Ангелов. Оно набухало огромным гнойным прыщом, но до сих пор так и не вылилось в серьезную войну, хоть и потекли уже первые ручейки крови. И еще одним ручейком стала история Призрачных всадников, лишившихся своего предводителя. Руис был для них знаменем. Отрядом уже давно командовал Гастон. Его приняли и простые бойцы, и старые офицеры. Своей открытостью и твердостью он завоевал сердца простых воинов.
В тот день, когда погиб Руи, отряд Гастона расположился лагерем в отрогах гор на границе с Синим доменом. Во-первых, Синий замок до сих пор подчеркивал свой нейтралитет по отношению к Городу Ангелов. Во-вторых, плутонцы медленно прижимали к горам отряды рейдеров Оранжевого домена. Была возможность, объединившись, контратаковать рассыпанные по лесам небольшие отряды. Ну а в-третьих, козырем Призрачных всегда были их арбалеты. В горах они могли укрепиться и засыпать сверху противника целой лавиной тяжелых болтов. Призрачные кони не требовали еды, зато странным образом прятались в амулет, который каждый боец носил на груди, и столь же легко призывались вновь.