Светлая сторона Луны (трилогия)
Шрифт:
Шут спрыгнул ко мне, присел на корточки, посмотрел пристально в глаза.
— Надо же, я не ошибся в тебе, — сказал он.
Не знаю, почему тогда я отвел взгляд. Вроде бы все шло как надо, Шут становился моим союзником, и очень ценным. И все-таки что-то тревожило. Марсианин встал, повернулся спиной.
— Я не знаю, — признался он, — да и никто, наверно, не знает, даже тот же Иллюминат или Луи. Но если рассуждать логически… Я склонен верить записям Луи, что планеты были созданы под влиянием Лилит. Если так, то ее последователи не могли научить высших тому, чего не умели сами. А друидские способности и марсианские на первый взгляд
— А двигаются члены Конклава не быстрее адептов Марса, — задумчиво проговорил я. — И если за спиной любого будет пара десятков даже не лучников, а арбалетчиков…
— Это может сработать, — вполне серьезно кивнул Шут. — Кстати, марсианское Предвиденье — не абсолют. Твой отец придумал, как его обойти.
«Ага, придумал, — подумал я в тот момент. — Только для этого надо себя наизнанку вывернуть. Всем известный способ. Луи не очень рисковал, раскрывая его, потому что воспроизвести его практически невозможно». Но сказать я ничего не сказал. Был целиком и полностью поглощен новой идеей, а Шут замолчал, видимо понимая, чем заняты мои мысли, и не желая мешать.
Грешник, Грешник, Грешник. Я наблюдал за ним все время. Он непонятен мне, он был по-своему уникален для Плутона. Движения смертельно опасного хищника, повадка, выдающая человека, прошедшего школу Плутона с самого Паучатника. При этом такие нехарактерные белые одежды и манера боя… Это была самая большая загадка. Понадобилось не так много времени, чтобы понять: он мог бы если и не согнуть Шута в бараний рог, то победить — точно. Победить в этой своей странной манере, исключающей кровопролитие. Странной ли? Чем больше я смотрел, тем больше угадывал знакомые черты. Конечно, не то оружие, а значит, не та техника, но основы… Я уже видел подобное в исполнении Гаэлтана.
А каждое воспоминание об учителе пробуждало новые сомнения. Как я мог его убить? Как мне это удалось? Его ошибка или… Но какое «или»? Я видел его труп, лужу крови — такая потеря не оставит шанса выжить даже высшему. Нет, сомнения напрасны. Но Грешник — у него был наставник-друид. Его поведение очень хорошо подходило под идеалы Гармонии. Он взял у своего учителя больше, чем я. Он прошел до конца, и, глядя, кем он стал, я все больше и больше жалел о том, что вынужден был прикончить Гаэлтана.
Мне надо было поговорить с Грешником. Даже не считая любопытства, как он сошелся с Пантерой, такого союзника нельзя упускать. Но к разговору этому нельзя подходить в лоб: не тот человек. Я чувствовал его чуждость. Нет, если он согласится помогать мне, то простыми вещами его не купишь. Мало того — я чувствовал его независимость. Он мог уйти в любой момент, он мог не разговаривать со мной вообще. Я не мог позволить себе неосторожного слова и действия, которые спугнули бы его. И все-таки я был сыном своей матери, женщины, которая в совершенстве научилась использовать людей.
Случай представился. Шут тренировал нас исключительно на боевом оружии. Я, к примеру, основную часть времени работал серпом-мечом и топором. Не знаю почему. Но наставнику в этом вопросе доверял. Я был ему нужен, чтобы справиться с Конклавом, а значит, он будет учить меня на совесть. А вот Тер все время меняла оружие. Но, помня наши с Шутом разговоры, я прекрасно понимал это. Ну а боевое оружие — это всегда раны. Даже если за тобой наблюдает опытный сокрушающий врагов, даже если
— Привыкнешь — и в настоящем бою не ударишь в полную силу. Руби как надо, трус!
Как-то я умудрился пропустить удар Пантеры, и ее клинок рассек мне предплечье достаточно глубоко. В реальном бою, конечно, это не остановило бы меня, но это был не бой. Обычно наши раны затягивала моя мать. Все-таки хорошо, когда под рукой познавшая таинства, даже почти не умеющая исцелять. Но сегодня мать ушла в Город.
— Останови кровь и сядь отдохни, — махнул рукой Шут. — И как можно было так открыться? Весь день теперь насмарку.
Я отошел в сторону. Учитель занялся с Тер.
— Иди сюда, — вдруг услышал я голос Грешника.
Мы были на поверхности, и Белый, всегда тенью следовавший за Тер, присел в тени разрушенной стены и наблюдал за нами. Кстати, сначала я подозревал, что они с сестрой — любовники. Но потом убедился, что это не так. А жаль. Тогда все стало бы проще и понятнее.
Я подошел и присел рядом с Грешником. Раньше он не очень стремился к общению. Не стоило упускать такого случая, когда он сам позвал. Я начал шептать простенький заговор, останавливающий кровь. Но Грешник прервал меня, положив ладонь на рот. Другая рука накрыла мою рану. Он закрыл глаза. Я почувствовал, что боль в руке нарастает. Словно порез прижигали каленым железом. Но сумел сохранить спокойствие. Что это? Какое-то испытание? В любом случае он не увидит моей боли. Я — дайх. Но боль нарастала. Капли пота выступили у меня на висках, и наконец я не выдержал. Злобно зашипев, отдернул руку. Грешник посмотрел на меня удивленно. Боль медленно затухала. Я глянул на предплечье. Вместо ровного пореза там красовался безобразный кривой шрам.
— Как ты это сделал? — выпалил я, но Грешник словно бы не слышал меня.
— Странно, — пробормотал он. — Такого никогда не случалось. Тебе было больно?
— Еще спрашиваешь. — Я вновь сел рядом с ним. — Такое чувство, что ты раскаленным мечом в ране копался.
— А должно было быть наоборот. Боль должна уйти, а потом рана закрыться, не оставив даже шрама. Я это не в первый раз делаю. Что же сегодня я сотворил не так? — задумчиво промолвил он. — Прости, Миракл, я не хотел причинять боли.
— Ерунда, — отмахнулся я. — Раны нет, рука снова действует, а шрам — одним больше, одним меньше — какая разница. Ради такого можно и боль потерпеть.
— Да, наверно, — неуверенно согласился Грешник. — Но почему? Я делал все как всегда.
Почему? Этот вопрос меня чуть не рассмешил. На миг я позволил себе провалиться на границу Мира Видений и взглянул на него другими глазами. Сфера ослепительного Света. Хотя нет, не ослепительного. Вот сфера Гаэлтана — на нее даже смотреть больно было. Но все равно, светлый дайх. Что Грешник дайх — сомнений у меня уже давно не осталось. Ну а моя Сфера… Я слишком привык скрывать ее истинный цвет. Пять лет с друидом. Пять лет непрерывной маскировки. И все это время я совершенствовался. Для всех, кто умел видеть скрытую суть, я был серым. Конечно, приемы Света болезненны для меня. И объяснять этого Грешнику и ему подобным я не собирался. Наверно, раньше ему доводилось встречаться с серыми, исцелять их, и все его способности действовали как надо. И вряд ли ему доводилось работать с настоящим темным. Откуда ему знать, какой эффект окажут его лекарские приемы.