Светлая сторона Луны (трилогия)
Шрифт:
— Хорошо, я исполню, — кивнул Кот.
— И прибавь к гвардейцам десяток из корпуса Таинств, — задумчиво добавил я.
— Ты что, думаешь, что туда полезет-таки весь Плутон? — Он рассмеялся.
— Нет, всего лишь один человек. — Я резко оборвал его смех. — Последний из Конклава жив.
— Как? — Кот остановился. — Его голова…
— На голове было написано, кому она принадлежит? — ехидно осведомился я.
— Но они были живы. Я слышал их предсмертные крики, все слышали.
— Вы слышали крики пяти
— Но это… Как… Мы же… — Кот выглядел потерянным. Еще бы. Одно дело — думать, что все бессмертные на Плутоне мертвы, и совсем другое — знать, что один выжил и сейчас очень зол и жаждет реванша.
— Не беспокойся. — Я хлопнул Кота по плечу. — Он сейчас в смятении больше, чем мы, он не знает, что произошло и как такое может быть. Он обязательно выкинет какую-нибудь глупость — слишком уж привык он всегда контролировать ситуацию. Происходящее выбило его из колеи. Он обязан проявить себя в ближайшее время.
Мы вышли во двор. Плутонцы из городского отребья под присмотром гвардейцев разбирали трупы. Как я понял, эти были из тех, кто сумел увильнуть от штурма. Любопытство, как говорится, кошку сгубило. Им хватило ума и навыков просочиться сквозь раскинутую братством сеть, когда люди Хантера сгоняли горожан на штурм замка, но не хватило сил подавить свое любопытство. Подползли поближе, чтобы посмотреть, что происходит и чем все закончится. Здесь их мои гвардейцы и рекрутировали на общественные работы, не особо церемонясь с сопротивлявшимися.
Слабым утешением для них была возможность забрать все, что они найдут на поле боя. Слабым, потому как мало что осталось. Штурмующие вооружались прямо в бою, вырывая клинки из еще не окоченевших рук. Кот ушел исполнять мои приказы, а я остался. Мне все еще не верилось, что нам это удалось. Мы изменили Плутон. Мы скинули казавшийся всесильным Конклав. Я повторял это себе вновь и вновь, но слова не обрастали смыслом, звучали как нечто нереальное, не имеющее какого-либо отношения к действительности.
Одно из тел, когда с него стащили два трупа, вдруг пошевелилось. Переход от спокойствия к действиям был слишком резок. Взблеск клинка — не славного длинного меча высших, а короткой железяки, подобранной тут же, — был подобен молнии. Удар цели не достиг. Оборванцы, человек пять, отпрыгнули в стороны. Мне было все равно, что там происходит. Сколько отребья положат, прежде чем оно угомонит выжившего, судя по всему, адепта Марса. Я сделал знак гвардейцам не вмешиваться, и они лениво отошли подальше.
Сокрушающий врагов встал. Левая нога его была вывернута под неестественным углом. Он мог лишь ковылять, подволакивая ее. И никакое умение игнорировать боль тут
— Потанцуй, потанцуй. — Кто-то хрипло рассмеялся.
Я заметил, что у советчика было несколько наскоро перевязанных ран. Все понятно: натерпелся страху во время штурма, а сейчас затесался в толпу и хочет отыграться, поиздеваться — знает, что ответить адепт Марса ему не сможет. Сокрушающему врагов больше никого не сокрушить. Да, шакалы не упустят возможности поглумиться над поверженным львом.
Еще несколько дубинок и колов полетели в калеку. Он отбил их спокойно, даже несколько отрешенно. Тоже интересное зрелище — человек, потерявший свой мир. Еще вчера для него было все ясно и в настоящем, и в будущем. А сейчас он стоит перед толпой, неспособный спастись, отбивающийся, сам не зная зачем. Просто потому, что его слишком хорошо научили воевать.
— Ну и зачем все это? — услышал я рядом голос Грешника.
К тому времени многие отбросы уже сообразили, что их игрушка на бросок неспособна, она и ходит-то с трудом. А кол гораздо длиннее короткого меча. Шестеро придвинулись ближе и начали тыкать калеку дрекольем, особенно целясь в левую ногу. Остальная толпа взрывалась радостными криками всякий раз, когда жертва не успевала отразить удар и вскрикивала от боли.
— Эй, марсианин, где же твое хваленое спокойствие и выдержка? — глумливо поинтересовался кто-то.
— Жак, подбодри его, пусть потанцует, — выкрикнули из толпы.
Как я понял, Жаком звали того самого, раненого. Он не производил впечатления городского отброса. Скорее, бандит.
— Они все дети, глупые, озлобленные дети, — пробормотал Грешник. — А еще они в толпе. Поодиночке они бы так не поступали.
— Так пойди и накажи этих детей, — недовольно буркнул я. В последнее время миротворческие идеи Белого просто выводили меня из себя. — Хотя толку я в этом не вижу. Всех несчастных калек не защитишь от озлобленных детей. А твои принципы умрут вместе с тобой.
— Почему?
— Потому что нет тех, кто их разделяет.
— Нет, Миракл. Если идея стоящая, она все равно рано или поздно воскреснет в умах людей.
— Воистину достойная позиция, — рассмеялся я. — Ждать, пока оно само воскреснет. А ты не думал о том, что следует поднять задницу и попытаться донести это все до людей?
— Думал, — признался он.
— Конечно, ты думал! Но дальше мыслей ничего не пошло. Хотя куда уж тебе донести подобные идеи до плутонцев. Они понимают лишь силу. А сила со всем этим даже рядом не стояла.