Светлейший князь
Шрифт:
— Нам надо выиграть три часа, час уже прошел, — я решил взять инициативу в свои руки. — Ерофей ты не против? — Ерофей молча кивнул. — Делаем так, подпускаем их на расстояние выстрела, бьем из штуцеров…
— Ваше светлость! — перебил меня Шишкин, показывая назад. В десятке метров от нас из-за дерева вышел один из наших коневодов и с ним одетый в меховую одежду какой-то человек. За его спиной я увидел лук и колчан со стрелами.
— Подкрепление прибыло. Это Ванча, — доложил коневод. — Он к нам прибился, когда вдоль Алтая шли. Потом потерялся, думали погиб. А он только
— Здравствуй Ванча. Русский знаешь? — спросил я.
— Немного знаю, я пять зим с русскими жил, — легкий, непонятный акцент. — На сто саженей из лука белку бью в глаз без промаха, — я кивнул в знак согласия, посмотрим на деле возможно ли такое.
— Продолжу. Поляна как раз саженей сто-сто пятьдесят. Нас я думаю, они по любому обнаружат. И если они не дураки, то сразу из леса лавой пойдут. Это их единственный шанс. Мы втроем, фельдфебель, капитан и я успеем пальнуть из штуцеров, трех-четырех должны завалить. Ванча, ты бьешь из лука, — алтаец молча кивнул.
На противоположной стороне леса раздалось конское ржание.
— Вот они и подходят. Коневоды ведите коней, — отдав команду коневодам, я повернулся к остальным. — Кусты видите? Это пятьдесят саженей. Как лава поравняется с линией кустов, залп. И сразу на коней. Сабельного боя не избежать, — а теперь надо узнать все-таки мнение нашего командира, а то как-то не хорошо. — Ерофей Кузьмич, согласен?
— Полностью, — капитан бросил руку к труголке.
— С Богом!
Через полчаса на противоположной стороне опушки из леса выехали казаки и казачья лава пошла в атаку. Я выстрелил из штуцера, кажется попал, схватил приготовленное ружье и скомандовал:
— Пли!
Треск залпа наших ружей! Обернувшись я увидел коневода сзади в паре метров и тут же вскочил в село. Казачья лава метрах в сорока. Я выхватил саблю из ножен. Все у меня получалось на каком-то автомате, но быстро и правильно. Тот казачий офицер был добрым воякой.
Когда-то один из моих учеников после прочтения «Тихого Дона» обратился ко мне с совершенно неожиданной просьбой. Он, как и я был левшой и, прочитав про то, как Григорий Мелехов перебрасывает в бою шашку из правой руки в левую, предложил мне попробовать проделать этот фокус. Пробовали мы это с ним сидя на стульях. И у нас что-то даже получалось.
Сегодня ночью я вспомнил про ту забаву и несколько раз попробовал сделать это на скаку. И вот сейчас я в реальном бою хочу применить этот прием.
Я выбрал ближайшего ко мне казака. Почему-то я был уверен, что это офицер. Он тоже выбрал для атаки меня. Новое, недавно обретенное чувство подсказало мне, что он не уверен в себе, монетка просто убила его уверенность в себе!
Еще мгновение и будет сшибка, он хоть и не уверен в себе, но биться будет. И он был здоровее меня и намного. Казак сместился в седле, я как в замедленном кино увидел, как его рука с саблей пошла вверх. Но я оказывался быстрее, всего чуть-чуть, но быстрее. Я перебросил саблю в другую руку. Получилось! И не смещаясь в седле для замаха, сделал колющий удар в незащищенный бок казака.
Я
Бой закончился. Казаки ретировались. Мы потеряли одного зарубленного и троих ранеными. Потери казаков много больше. Шишкин и Ерофей, оба живы и не раненые лихорадочно заряжали штуцера. Мой коневод был ранен, кто-то из казаков успел выстрелить и пуля навылет пробила ему правую руку.
— Ваше светлость! Казаков вон в лесу видать, — я сразу не увидел казаков и Шишкин показал на них. — Может предложим им забрать своих побитых, да раненых. И пусть чешут восвояси.
— Парламентером кто пойдет? — спросил я.
— Я и пойду, — сразу же вызвался Шишкин.
Казаки сразу же согласились без всяких уговоров. Их потери были несравнимы с нашими: четверых мы уложили из штуцеров, а потом сказался навык залпового огня, полученный в прошлом бою и еще плюс шесть казаков. Уже равенство в численности бойцов. И тут во всей красе показал себя Ванча.
До начала сшибки он успел сделать четыре метких выстрела, а затем еще три. Именно его меткая стрельба позволила нам успеть сесть в седла и принять конный бой как полагается. Я действительно заколол офицера, после чего казаки начали разворачиваться и отходить. В сабельном бою казаки так же понесли потери.
Забрав с поля боя своих, казаки скрылись в лесу, но через минуту в нашу сторону направился уже их парламентер. Он остановился метрах в десяти от нас.
— Кто ваш командир? Поговорить надо.
Ему ответил, укрываясь за деревом, Ерофей:
— Говори, я тебя слушаю.
— Это ты, капитан? Не прячься, я тебя узнал.
— Говори, не тяни.
— Если мы уйдем, со штуцеров палить вслед будете?
— Если уйдете и оставите нас в покое, то нет.
— Тогда мы уйдем.
— Но ты должен сказать, сколько вас побили.
— Четырнадцать. Убитых половина.
— Видит Бог, мы этого не хотели.
— Мы тоже. Все знают у нас, почему ты изменил. Но наш офицер очень хотел вашей крови, особенно твоей капитан, — парламентер ухмыльнулся. — Теперь правда он ничего не хочет. Вы хотите забиться здесь в какой-нибудь медвежий угол, может у вас и получится. Мы все будем ходить в пограничные караулы, если столкнемся где, давайте сначала говорить.
— Как скажешь, — Ерофей махнул рукой, — езжайте с миром. Вслед мы вам стрелять не будем.
Началось напряженное ожидание вестей из лагеря. Я перевязал раненых, раны все оказались на удивление легкими, скорее всего казаки к моменту сшибки уже были совершенно деморализованы и внутренне готовы бежать. Ничем другим я не мог объяснить такие низкие потери у нас. Да и характер ранений очень интересный, коневода нашего подстрелил убегающий казак, у двоих были сабельные раны были какие-то странные, как будто плашмя били.