Светлячок надежды
Шрифт:
– Спасибо, Марджи. Вы знаете, как сообщить ее матери?
– Постараюсь разыскать Дороти. А Мара уже знает?
При мысли о том, что нужно позвонить дочери, Джонни тяжело вздохнул.
– Еще нет. Честно говоря, я понятия не имею, захочет ли она разговаривать. А может, ей вообще наплевать.
– Позвони ей, – сказала Марджи.
Джонни попрощался и отключил телефон. Потом на секунду закрыл глаза, собираясь с духом. Его дочь ходит по самому краю жизни, и даже легкое дуновение может ее столкнуть.
Рядом попискивала аппаратура, напоминая, что именно она поддерживает жизнь в Талли, дышит за нее, дает
Шанс, в который не очень верил доктор Бивен.
Джонни заставил себя снова вывести на экран список контактов и позвонить.
Мара.
8
3 сентября 2010 г., 10:17
Книжный магазин «Черная магия» в городе Портленд, штат Орегон, гордился особой атмосферой: приглушенный свет, курящиеся благовония, черные портьеры. Пыльные полки были заставлены старыми книгами; здесь были разделы, посвященные чудесным исцелениям, викканству, языческим обрядам и медитации. Даже самому невнимательному наблюдателю становилось ясно, что этот магазин так и был задуман – мрачным и одновременно возвышенным. Единственной проблемой были воры. В тусклом свете и заполненном легким дымком курящихся благовоний воздухе уследить за товаром было сложно. Слишком много книг покидали магазин в карманах и рюкзаках.
Мара Райан несколько раз говорила об этом хозяйке, но та упорно не желала опускаться до прозаических земных забот.
Поэтому Мара оставила все как есть. Честно говоря, ей было все равно. Еще одна тупая работа в череде тупых работ, которые она сменила за два года после окончания школы. Единственное достоинство – никто не доставал ее по поводу внешнего вида. Работа была не тяжелая. Но на этой неделе инвентаризация, и Маре приходилось являться в магазин очень рано, что ей очень не нравилось. К тому же в этом не было никакого смысла – глупо пересчитывать книги, которые все равно никто не купит. В большинстве магазинов инвентаризацию проводят после закрытия. Но только не в «Черной магии». Здесь этим занимаются на рассвете. Почему? Мара понятия не имела.
Она стояла в разделе вуду, подсчитывая количество черных свечей в виде черепов и записывая цифры в тетрадь, и раздумывала, не бросить ли эту дурацкую работу, но мысль о поисках нового места или о переезде вызывала у нее еще большее уныние.
У нее все вызывало уныние. Она не умела смотреть в будущее – могла только мириться с настоящим. Так когда-то сказала ей психиатр, женщина с глазами акулы, почти всегда лгавшая Маре. Доктор Харриет Блум.
Время лечит все раны.
Скоро станет легче.
Не держи в себе свое горе.
Любые твои чувства – это нормально.
Горы собачьего дерьма. Нельзя отворачиваться от боли, разрывающей душу. Это не помогает. Скорее, наоборот.
Единственным утешением было погружение в себя. Вместо того чтобы отворачиваться от душевной боли, нужно зарыться в нее, натянуть на себя, как теплое пальто в промозглый день. В утрате есть некое умиротворение, в смерти – возвышенность, в раскаянии – свобода. Мара знала это по собственному горькому опыту.
Закончив
– Я ухожу на ланч, Стар! – крикнула Мара.
– Ладно, – ответили ей из темноты. – Передавай привет всему шабашу.
Мара закатила глаза. Сколько ни говори хозяйке, что она не ведьма, а сборище ее друзей не шабаш, Старла стоит на своем.
– Без разницы, – буркнула она и прошла через полутемный магазин к кассе, где из выдвижного ящика со всяким хламом выудила свой телефон. Это одно из немногих правил, которые соблюдались в магазине – никаких телефонных звонков в рабочее время. Старла утверждала, что чирикающий телефон разрушает магию покупки.
Мара взяла телефон и выскочила на улицу. Открывшаяся дверь издала пронзительное кошачье мяуканье – вместо звона колокольчиков, как в других магазинах. Не обращая внимания на эти звуки, Мара вышла на свет. В буквальном смысле.
На экране телефона мигало текстовое сообщение. Она прочла. За последние два часа отец звонил четыре раза.
В сентябре центр Портленда особенно красив. Историческая часть города словно купается в солнечных лучах, и приземистые здания из красного кирпича выглядят ухоженными. Мара опустила голову. Она давно уже научилась не встречаться взглядом с «нормальными» людьми на улице. Таких подростков они удостаивали лишь презрительного взгляда. Хотя «нормальных» людей на самом деле почти нет. Большинство внутри себя такие же, как она – похожи на медленно гниющий фрукт.
По мере приближения к ее квартире пейзаж становился все более унылым. Всего несколько кварталов, а город уже стал мрачным, уродливым. Обочины дорог завалены мусором, а на деревянных столбах и грязных окнах наклеены объявления о розыске пропавших детей. В парке под деревьями на противоположной стороне улицы в выцветших спальных мешках ночевали бездомные дети; рядом с ними собаки. В этой части города невозможно пройти и пяти шагов, чтобы не наткнуться на бездомного ребенка, клянчившего милостыню.
Но только не у нее.
– Привет, Мара, – поздоровался с ней мальчишка в черной одежде. Он сидел на крыльце, курил сигарету и кормил печеньем тощего добермана.
– Привет, Адам.
Мара прошла еще несколько кварталов, остановилась и огляделась по сторонам.
Никто на нее не смотрит. Она поднялась по бетонным ступенькам и вошла в миссию благотворительного фонда «Свет Господа».
Тишина нервировала – с учетом того, сколько здесь собралось людей. Опустив взгляд, Мара пробралась через лабиринт входного контроля и оказалась в главном зале.
Бездомные сидели за столами на длинных скамьях, загораживая руками стоящие перед ними пластмассовые подносы с едой. Ряды людей за пластиковыми столами, все в многослойной одежде даже в этот теплый день. Грязные волосы прикрыты вязаными шапочками, как правило дырявыми.
Сегодня здесь больше молодых людей, чем обычно. Должно быть, экономят. Мара их жалела. В свои двадцать лет она знала, что такое приносить все свои вещи в туалет на заправке – их мало, но это все, что у тебя есть.
Она встала в хвост медленно движущейся очереди, рассеянно прислушиваясь к шарканью ног.