Светлые дни и ночи
Шрифт:
– Девятнадцать.
– А мне тридцать девять и я очень хорошо разбираюсь во всём том, о чём мы с вами говорим.
Инка вновь пожимает плечиком. Ей не хочется спорить. Просто лениво. Да и непонятно – до конца ли серьёзна с ней Лера, или всё это какой-то дурацкий розыгрыш. Недолго поразмыслив, Инка решает отказаться. Всё-таки пристойность и прагматизм – основа её естества.
– Боюсь, вы меня все-таки неправильно понимаете, – невозмутимо продолжает окончательно освоившаяся Лера. – Я не просто прошу вас, я умоляю и убеждаю вас поработать в студии моего мужа. Дело в том, что он впал в своего
– Так это он сам попросил вас поговорить со мной?
– Не будьте наивны, Инка! Клим никогда бы не заговорил об этом со мной. Сам он мог бы конечно пофлиртовать с вами. Но… не сейчас. Когда он такой – он с девушками не знакомится. А я только принимаю по мере сил участие. Он мастер! К счастью или к несчастью, но я люблю его и всегда сделаю для него всё, что в моих силах. Ну, может… чуточку больше.
– Мне кажется, что теперь вы меня почти убедили… – неуверенно начинает Инка. – Только я хочу, чтобы вы поехали с нами.
– Это невозможно. Третий лишний.
– Но, скажем так, это моё непременное условие. Иначе я откажусь.
– Что ж… Хорошо, мы поедем вместе.
– Я остановилась в пансионате «Горный приют». Комната сто девятнадцать. Это в хозяйственном флигеле.
– Мы заедем за вами в десять утра. Вам удобно?
– Вполне.
– Я рада, что мы с вами познакомились, Инка, – Лера протягивает для пожатия свою узкую мягкую ладонь. – До завтра.
– До свидания, Лера.
В этот момент протяжно гудит рейдовый, в ответ которому суетятся крикливые чайки. Почти совсем стемнело и не видно волну, что утробно бухает под основанием пирса. Лера медленно поднимается, какое-то время вглядывается в потухший горизонт и, улыбнувшись напоследок Инке, неторопливо уходит. Инка остаётся в глубокой задумчивости. Мысли проносятся галопом, ритмованные учащённым пульсом. Неторопливое течение её кристально прозрачной жизни самым непредсказуемым, а оттого непостижимым, образом нарушено. Инка глубоко вдыхает ночной воздух и закрывает глаза.
Климка обнаруживает свое присутствие на пустынной скамейке, спрятанной внутри каре из немолодых туй. Услышав шорох сбоку, Лера невольно поворачивает голову и, узнав мужа, пристраивается рядом. Клим берет её руки в свои, вопрошающе разглядывает её глаза и, наконец, целует в волосы у виска. Лера медленно поворачивает голову и прижимается к его теплым губам своими, открывая их для поцелуя.
– Эту девушку зовут Инка, – говорит она спустя некоторое время. – Завтра она посетит твою студию.
– Я признателен.
– Не надо ничего говорить.
Липкая ночь скрепляет безмолвные туи, образуя из них нечто вроде надёжного тёмного убежища для двух влюбленных. Клим увлечённо целует Леру, прижимая к себе каждую частичку её совершенного тела. Лера страстно отвечает, заполучившая долгожданного мужа обратно из лап его чёрной меланхолии. Пробуждённый, он рвётся к продолжению, стремится освободить её от липкого, ставшего ненужным теперь, сарафана.
– Нет,
Голос Леры срывается на шепот, она свертывается калачиком на Климкиных коленях и, запрокинув голову, любуется звездами.
– Пойдем домой, милый. Я хочу тебя.
– Нет, не домой. К Геворку!
– Но ты же завтра будешь работать.
– Ты же знаешь, Леруа, я всегда избегал той работы, из-за которой необходимо в чём-то отказывать себе накануне.
– Но тут совсем другой случай! – Лера вскакивает на ноги. – Ты так преображался, когда мы встречали её в городе!
– И всё равно это не стоит того, чтобы сейчас отказаться от бессонной ночи и бутылки старинного грузинского вина.
Лера молча кивает. Внезапно она осознаёт, что обманула Инку. Ей казалось, что для Клима это очень важно. Что Инка сыграет в его жизни одну из тех незабываемых ролей, которые так необходимы художникам. А теперь она поняла, что взяла на себя смелость обещать больше, чем на самом деле готов был отдать Клим.
Лера вытаскивает мужа на полуосвещенную аллею и пристально вглядывается в его глаза. Климка улыбается как проказник и нетерпеливо теребит её за руку, то и дело, показывая интернациональный жест собутыльников. Лера отступает.
«Ну что ж, пусть и такой ценой, лжи и обмана, но Климку я оживила. Попробую снять сливки со своей победы. Да, именно моей победы, раз он не сильно интересуется этой девчонкой, – думает Лера. – А, впрочем, только делает вид, что не интересуется. И чёрт с ним! Моя ночь!»
У Геворка много гостей. Сам он, как обычно, лоснящийся и ароматный, снуёт с серебряным подносом, разбрасывая блики, улыбки, пожатия, реплики, лично обслуживая любимых друзей. Приметив Леру, он устремляется к ней.
– Милая леди! Новая романтическая встреча под сводами моего романского замка! Вы позволите усадить вас вон на тот королевский трон? – Геворк указывает на красное атласное кресло, установленное в центре залы, у фонтана. – Вы позволите предложить вам лучшее, что у меня сегодня есть? Нежнейшее каре молодого барашка в мятном соусе и стаканчик двухлетнего белого кахетинского вина из погребов монастыря Шуамта.
– Милый Геворк, ты знаешь, как я тебя люблю, но и сегодня я не одна.
На пороге появляется приотставший Клим, задержавшийся на открытой веранде ресторана у изящного мраморного мойдодыра.
Геворк горячо здоровается с ним за ещё влажную руку, а потом фальшивым обиженным тоном замечает ему:
– Каждый раз, когда эта молодая леди вспоминает про старину Геворка, его праздник души нарушает явление тебя.
– Ну-ну, – отшучивается Клим, – мы с Леруа тебя очень любим, но только оба одновременно. Наша любовь к тебе несовершенна, если мы разделены.
– Геворк, ты не справедлив к моему мужу, – вступает в беседу Лера, – ведь это именно Клим сегодня привёл меня к тебе.
– О, благословенный господин! – Геворк сменяет «гнев» на милость, лично наполняет бокалы. – Будь ты вечен, как горы Кавказа! И почаще подводи под мои очи эту красавицу, эту гордую тигрицу. Пусть она благодетельствует этим скромным сводам, где для вас, друзья мои, всегда к услугам старина Геворк. Алаверды!
Втроём чокнулись. Клим выпивает вино досуха, Лера лишь пригубила.