Светлые дни и ночи
Шрифт:
– Красиво излагаешь, чертёнок!
– Спасибо. Так вот, а слыхал ли ты о таком понятии: «мой тип женщины»?
– Брось. Говори прямо.
– Куда уж прямее, – Юра завёлся не на шутку. – Если слыхал, то не забывай, что на создание свойственного тебе типажа влияет не только то, что ты видишь, хотя это, конечно же, сильнейшее первоначальное раздражение.
– А в твою теорию не входят практические опыты с раздражением? Я готов пораздражаться.
– Кончай подкалывать. Я серьёзные вещи тебе говорю.
– Да что
– То-то! Любовь глазами и любовь, к примеру, объятиями – две совершенно разные вещи. Так же как любовь ушами или, допустим, носом. Для меня, к слову, именно запах женщины, порой играет решающую роль. Причем в почёте естественные, секреторные генетические ароматы, сравнимые с запахом ветра, прибоя, теплой земли, прибитой дождём пыли, шелестящей зелени. Конечно, теперь редкая женщина не глушит их бытовой химией. Но естественный запах есть у каждой!
– Да, я это замечал…
– Тактильная любовь особенно остра. Здесь важно качество кожи, особые свойства волосиков, жирок, определяющий мягкость, читай, податливость форм, гармония выдающихся косточек, ну и, наконец, самое важное – анатомическое соответствие. Именно оно определяет комфорт в интимных отношениях! Для меня, например, важно, чтобы мои объятия были сомкнуты, но обязательно наполнены. Чтобы грудь полностью помещалась в ладонь и была не твердой, но и не мягкой как кисель. Чтобы острые косточки бёдер вписывались в мягкие ложбинки внутри моих ответных косточек. А также многое, порой неуловимое, другое, что превращает в мою именно эту женщину, а не какую-то другую. Кроме того, очень важна теплопроводность…
– Так вот зачем изучают в школе законы термодинамики!
– Смейся-смейся. Распределение телесного тепла действительно играет огромную роль. У кого-то постоянно холодны кисти рук, а у кого-то кончик носа… У иных – постоянно влажные руки. Да и вообще, это величайшая наука – уметь пользоваться контрастом холода и тепла для управления возбуждением! Но даже не это самое главное!
– Опа! Что же может быть главнее самых главных слов? – вновь иронизирует Роман.
– Болевой порог!
– Это ещё к чему? Мы что, приёмчики собираемся отрабатывать?
– Допустим, ты верзила. Она – нежнейшее существо. Ты будешь постоянно делать ей больно, оставлять синяки, просто коснувшись её. В свою очередь, её нежные касания ты не почувствуешь вообще. Другая крайность – ты нежен и деликатен. Она же хочет, чтобы её кусали и сжимали не по-детски. И сама будет кусаться и царапаться. Твои нежные поглаживания будут для неё невыносимо скучны.
– Ты меня загрузил. Если я ещё в состоянии что-нибудь понимать, найти свою женщину – чертовски сложная задача!
– Да!
– И, по-твоему, выходит, что и пытаться не стоит?
– О! Как будто и не было выпито литра мартини! В самую точку!
– Не по душе мне твоя точка зрения, – задумчиво произносит Роман. – Наверное, быть умным – это чертовски скучно…
– Опять ты прав. Именно чертовски! – иронично соглашается Юрий.
– Так что ж, ты теперь сидишь и ждёшь, когда станешь импотентом?
– Ну! Зачем так уж сгущать краски! – бородач внезапно оживляется и озорно подмигивает. – Ведь на свете существует ещё и свободная любовь!
– А это что такое? – спрашивает окончательно озадаченный Роман.
– Это когда посылаешь к едрене фене всё то, о чём я тебе твержу, и крутишь любовь со всем доступным из того, что движется.
– Ха! Ну, ты и хитёр, старина! Уморил до смерти!
Мужчины дают волю здоровому смеху и, заметно порозовевшие, решают, что уже пора расходиться. Юрий упаковывает в кейс свою потрёпанную старенькую Ямаху DX7, Роман тем временем помогает ему, сматывая провода. Защёлкнув замки, бородач внезапно выпускает на волю заговорщицкую улыбку и, придвинувшись к другу, тихо произносит:
– Если хочешь испытать настоящее приключение, заходи завтра ко мне домой часиков в шесть вечера.
– Так уж и настоящее?
– Рядом с ним шашни с Кариной покажутся тебе потерянным временем.
– Заинтриговал! Обязательно приду. А, кстати, куда?
– Ну да, ты ведь ни разу ещё у меня не был!
– Мы с тобой с тех пор как у Геворка познакомились, только здесь и общаемся.
– Запомни: улица Шаумяна, это за переговорным пунктом, дом двенадцать. Если забудешь номер дома, спроси любого, тебе подскажут.
– Да я и так запомню.
– Ну, бывай!
– Пока. До завтра.
2
В шесть минут одиннадцатого к воротам пансионата «Горный приют» подруливает вполне приличный ещё коралловый «гольф» второго, квадратного поколения на питерских номерах. Распахивается водительская дверца, и острый каблучок изысканной ножки касается выгоревшего растрескавшегося асфальта, местами пробитого южной флорой. Лера проходит во внутренний дворик пансионата и замечает порхающую навстречу Инку.
– Здравствуйте! Я догадалась, что это вы. Автомобили редко сюда доезжают.
– Да, дорога не из лучших…
– Где же Клим?
– Сказал, что приготовит нам сюрприз. Но, скорее всего, просто отсыпается! Он – любитель.
– Не знаю почему, но я рада, что приехали именно вы.
– Спасибо. Возможно, вам здесь не хватает подруги?
– Думаю, что мне вообще её не хватает. По жизни, – не задумываясь ни на секунду, отзывается Инка.
Лера внимательно разглядывает собеседницу и дотрагивается до кончиков её темно-каштановых волос.