Светлый град на холме, или Кузнец. Том 2
Шрифт:
А там, глядишь, начнём снова строить форты. И деревни новые появятся.
– Да, – Сигню смотрит на них с седла, мы стоим рядом. Даже кони наши привыкли к огню, который сейчас сотрёт с лица земли мёртвую деревню. – Не все умирают… Когда-нибудь люди научатся лечить и чуму. Но придут другие болезни. Всегда будет какая-нибудь чума.
Я смотрю на неё:
– Неужели всегда?
– Я думаю, всё придумано не зря. Человек проходит испытания всю жизнь. Поколения сменяют друг друга. А испытания только множатся и усложняются. И чем больше ты можешь преодолеть, тем
Нет, посмотрела, улыбнулась даже:
– Едем, Ярни.
Огонь уже пожирает деревню, здесь нам уже нечего делать.
К счастью не все поселения, что мы находим, оказываются мертвы или заражены. Есть и чистые хутора, форты и деревни. Здесь мы организовываем кордоны из самих жителей, учим обороняться от заразы и вооружаем. Нам оружие подвозят обозы. Таких деревень мало, но они есть.
И вот в такой деревне мы находим Гуннара и Исольфа. Они живы и здоровы. Они сами организовали оборону здесь, где прожили уже несколько месяцев. Организовали толково по всем правилам, усвоенным, когда с Сигню выезжали на мелкие эпидемии.
Когда поняли, что за люди спрашивают, как дела в деревне, оставаясь верхами и издали, то радости не было предела с обеих сторон!
То-то мы бросились в чистую деревню по широкой наезженной белой улице большой, а главное чистой деревни. Мы скачем с Сигню и спешиваемся, завидев наших друзей, бегущих к нам. Как мы обнимаемся с ними, бородатыми здесь, в местных лохматых овчинных шубах и длинноухих шапках! Ведь они ещё летом ушли из Сонборга…
И как они рассказывают нам о том, что же было с ними в эти полгода. Как Гуннар, приехавший первым вообще долго не знал о чуме, спокойно объезжая вполне тогда благополучные форты и только от Исольфа, нашедшего его, узнал о бедствии. Как они столкнулись с паникой, овладевшей людьми, когда они бежали из фортов, поджигая их. Как, испугавшись простой простуды, убивали своих товарищей.
Но потом потеряли весь отряд, кроме четверых ратников. Шестеро умерли за одну ночь: легли спать здоровыми, утром никто из палатки не вышел. Потом умели ещё двое, так же быстро, за ночь.
Наших берегло провидение, должно быть. Они долго шли, издали приглядываясь к встречным фортам и поселениям, к счастью оба были опытны в этом. Пока не нашли это большое село, прятавшееся за лесом от дорог и других деревень.
–…И устроили мы здесь настоящую крепость! Научили местных… – обнажая в своей странной улыбке длинные белые зубы, говорит Исольф. Настоящий Волк, только не ледяной сегодня. – А тут ваша разведка…
– Исольф тут едва не женился! – хохочет Гуннар.
Мы все смеёмся. Мы счастливы, что нашли их, а уже не чаяли увидеть когда-нибудь. А они, потому что могут уйти, наконец, отсюда, могут соединиться с нами и неизвестность, в которой они пребывали последние полгода, тоже окончена. И мы, потому что нашли их живыми и здоровыми. Они опять алаи. И даже наша дроттнинг с нами.
И это мощная подмога, эти двое опытных алаев и их четверо ратников. Беспощадных и храбрых, а
Дальше, мы двигаемся, будто нас стало в несколько раз больше. Но в чём-то так и есть.
Однако задача наша начинает осложняться тем, что прознавшие о нашем отряде люди начинают уходить из сёл в леса. Организовываясь в настоящие разбойные шайки. Они не хотят быть запертыми, они считают себя здоровыми. Они хотят спастись.
Но приказ дроттнинг беспощаден: всех, кого найдут в лесах, не в деревнях убивать без пощады.
– Но они могут быть здоровы все, – говорит Гуннар, бледнея от этого приказа.
Сигню смотрит на него, прекрасная и ужасная в этой красоте, как Богиня Смерти:
– Знаешь, что я тебе скажу, Гуннар и не стану больше повторять: если бы я была на их месте, и я попыталась бы так же вырваться, – сказала она.
– И всё же ты приказываешь их убивать?!
– Без разбора, без пощады, – твёрдо проговорила она. – Их право попытаться спастись любой ценой, а наш долг – не оставить ни одной лазейки заразе. Эти люди – её лазейки. Всех, кто выходит без дозволения из деревень и фортов, всех убивать.
– Ты не боишься? – спросил Исольф, глядя на неё.
– Я боюсь сейчас только одного – оставить чуму в Свее, – отвечает она, – тогда все жертвы, всё, что мы пережили здесь, окажется напрасным. Отступать нельзя, мужчины.
И у меня ёкает в груди, у меня, Торварда Ярни, она, впервые напоминает нам, что мы мужчины. Она принимает решения. Она, наша дроттнинг, на себя берёт этот ужас, всю эту кровь. А нас просит только о помощи, без которой ей не обойтись. Мы переглянулись.
Такой Сигню никто из нас не знал, даже я, который за эти полгода видел её в самые страшные моменты.
Мы видели её храброй и неутомимой во время нашей победоносной войны. Но что война по сравнению с тем, что здесь. Ибо здесь бойня. И в центре её мы.
Мы не только те, кто разит, но и те, в кого начинают скоро, кроме проклятий лететь и настоящее оружие. Потому что разбойники в лесах не только обороняются, но и устраивают засады и нападают. Так погибает один из наших сотников, Скегги становится на его место. Быстрый и сообразительный, он исполняет любой приказ дроттнинг беспрекословно. И мы все не отстаём уже.
Нет сомнений. Мы должны победить. Ничего другого здесь не может быть. Нельзя допустить, чтобы весь пережитый кошмар оказался напрасным. Мы теперь это поняли тоже. И на смену ожесточению приходит бесчувствие. Мне кажется, Сигню обладала им сразу, а я обрёл только теперь, к весне.
Нет, Ярни. Я не бесчувственна, как тебе кажется. И не из камня, как кажется остальным. И я не Асс, как представляется вам. Я обыкновенная женщина. И мне каждую ночь снятся дети и бабы, которых я отправила в Нифльхейм. И я бессильно и беззвучно плачу и умоляю Богов простить меня. Я не могу иначе поступать. Мы не можем их вылечить. Мы можем только не позволить расползтись заразе.