Светлый остров
Шрифт:
Поскольку было уже половина седьмого, у нее оставалась возможность только распаковать вещи и переодеться к обеду. Пока она занималась этим в роскоши первоклассной каюты, она снова подумала об Эстелле. Та определенно держала свою марку: удобства второго класса были не для нее. Наслаждаясь этой временной роскошью, Эллин не могла не думать о том, что это скорее всего в первый и последний раз в ее жизни.
Молодая супружеская пара уже сидела за ее столиком, когда она вошла в обеденный салон парохода. Они представились как Джим и Донна Вилдинг, и, помня свое временное имя, Эллин сказала им, что она Эстелла Марсленд. Они втроем поболтали некоторое время, и Донна предсказала, что четвертым
— Они всегда так рассаживают пассажиров, — улыбнулась она. — Джим и я встретили друг друга именно таким образом. — Она замолчала и посмотрела, как официант показал темноволосому молодому человеку на свободное место за их столиком. — Я говорила вам, — засмеялась Донна, когда мужчина сел за их стол. Его звали Хэл, и поскольку он оказался очень общительным, все четверо непринужденно болтали за обедом, а когда он закончился, Хэл предложил держаться всем вместе во время круиза, составив дружную четверку. Джим и Донна моментально согласились, но Эллин испытала приступ раздражения, так как она не хотела, чтобы этот молодой человек болтался около нее в течение всего круиза. Тетя Сью предупреждала ее о возможности оказаться в таком положении.
«Однажды я была в круизе, — рассказывала она Эллин, — и никак не могла отделаться от женщины, которая хотела подружиться со мной. Я не решилась посоветовать ей найти кого-нибудь другого и оказалась в таком положении, что не имела возможности завести дружбу ни с кем другим. Ты умеешь сходиться с людьми, моя дорогая. По крайней мере, не связывай себя дружескими отношениями ни с кем, — добавила она, — пока ты не осмотришься и не решишь сама».
Все трое вопросительно посмотрели на Эллин, и так как на этом этапе у нее не было возможности избежать утвердительного ответа на предложение Хэла, она вскоре оказалась сидящей вместе с ними за столом в ночном клубе, где под мягко затененными светильниками они танцевали, пили и смотрели эстрадное представление. Воздух стал спертым и душным от табачного дыма, и в конце концов Эллин сказала, что собирается выйти на палубу, чтобы подышать свежим воздухом.
— Я пойду с вами, — энергично сказал Хэл, и Эллин закусила губу.
Донна подмигнула, и Эллин с тоской убедилась, что у нее не будет возможности избавиться от Хэла, который слишком прижимал ее к себе во время танцев и который даже теперь, как само собой разумеющееся, обнимал ее за талию своей рукой. Объяснялось ли с ее стороны застенчивостью то, что она неохотно рассматривала перспективу общения с этим человеком на все оставшееся время путешествия? Она не могла сказать, что он совсем не нравился ей; возможно, это ее застенчивость и отсутствие опыта были виноваты в том, что она чувствовала.
После того как они провели на палубе некоторое время, Эллин объявила о своем намерении пойти спать. Протесты Хэла не подействовали, и она, покинув палубу, стала спускаться по лестнице. Она чувствовала раздражение от общения с ним, потому что он говорил глупости, пока они стояли на палубе, прося ее разделить с ним одно кресло и утверждая, что «двое могут слиться в одно целое». Как она должна была поступить, чтобы избавиться от него? Эллин не могла найти никакого выхода — разве что быть откровенно грубой.
Тем не менее на следующий день, в субботу, они довольно мило провели время, играя на палубе в различные игры или купаясь в бассейне и, конечно, находясь за столом во время еды, которую им подавал улыбающийся стюард. В воскресенье они наняли такси, которое доставило их в Афины, где осмотрели исторические места, и на следующее утро вернулись на мыс Суньон, купались в море и к ленчу вернулись на корабль.
— Я не знала, что они берут пассажиров в портах по
— Они иногда принимают пассажиров, — сказал Джим. — Некоторые сходят, я это заметил, когда мы прибыли сюда.
Эллин его не слышала; все ее внимание было приковано к одному из пассажиров, который поднимался по сходням. Какой высокий! Был ли он греком? Она видела его лицо только в профиль, когда он с кошачьей грацией поднимался по длинным сходням; его манера держать себя создавала впечатление благородства и высокомерия. Это был человек, привыкший к уважению, отдающий приказания и ожидающий их сиюминутного исполнения. Как бы в подтверждение этого впечатления два офицера замерли там, где кончаются сходни, встречая его. Неожиданно он поднял голову, и его взгляд встретился со взглядом Эллин прежде, чем он отвел глаза в сторону, продолжая подниматься по сходням. Однако в этот короткий момент что-то невероятное случилось с ней. Казалось, она получила ошеломляющий импульс, который заставил всколыхнуться все ее чувства; каждый нерв ее тела дрожал в ожидании последующих событий, и ее сердце билось в таком диком темпе, что она, бессознательно приложив руку к груди, почувствовала его прерывистое биение.
— Прошу меня извинить. — Извинение, произнесенное низким, вибрирующим голосом, почти без акцента, донеслось со стороны мужчины непосредственно после того, как она столкнулась с ним, направляясь в комнату отдыха за послеобеденным чаем. «Было ли это случайностью? — подумала Эллин. — В проходе довольно просторно…»
— Ничего страшного. — Эллин подняла глаза и увидела самое красивое лицо, какое она когда-либо видела и в то же время самое грозное, судя по его чертам, как бы высеченным из гранита. В нем была строгость ранних греческих скульптур, а также жесткость и неумолимость, предупреждающие о том, что это человек без чувств и жалости. Его глаза, черные и завораживающие, буквально сверлили ее, и она почувствовала, что не осталась безучастной. У него был низкий, весь в складках, лоб, слегка изогнутые черные брови, как у классических греческих скульптур; его высокие выступающие скулы были плотно обтянуты кожей цвета мореного дерева. Густые черные волосы лежали красивыми волнами, и, как раз в то время, когда Эллин смотрела на него, его тонкая загорелая рука, как гребень, прошлась по волосам и откинула назад локон, который упал на нахмуренную бровь.
— Боюсь, я не смотрел, куда шел. Надеюсь, я не ушиб вас.
— О, конечно, нет. — Эллин улыбнулась ему снизу вверх, вспоминая впечатление, которое он произвел на нее час назад. — Действительно, нет необходимости извиняться; это вышло случайно. — Она старалась не казаться смущенной, но знала, что краснеет, понимала, что никоим образом не сможет чувствовать себя уверенно, как, например, Эстелла при подобной встрече. Мужчина внимательно посмотрел сверху вниз ей в лицо, и ее поразило его выражение. Казалось, он был удивлен и немного озадачен, однако это длилось одно мгновение, потому что он снова заговорил:
— Вы очень добры. — Возникла пауза, в течение которой его обворожительная улыбка привела к тому, что ее и без того частый пульс увеличился почти до болезненного темпа. — Вы направлялись пить чай? — вежливо спросил мужчина, и она, по-прежнему смущенная, кивнула головой.
— Да, — ответила она, почти не дыша. — Да, н-направ-лялась.
— Тогда, может быть, мы могли бы пойти вместе? Вы одна?
Она снова кивнула головой и ответила утвердительно, но у нее было странное убеждение: он очень хорошо знал, что она одна.