Светлый остров
Шрифт:
Но теперь… Симон заявил о своем намерении танцевать с ней целый вечер. Эллин чувствовала себя очень счастливой. Было похоже, что он хочет быть рядом с ней в течение шести дней, пока он будет на борту. А если после этого она окажется в одиночестве, потому что от нее откажутся те трое, ей будет все равно. Девушки, пришедшие выпить чаю, поглядывали на Симона, и это было неудивительно, ведь он привлекал к себе внимание. Их взгляды обращались также и на Эллин… взгляды неприкрытой зависти. Симон неторопливо поднялся со своего стула, улыбаясь Эллин с высоты своего роста, пока она собирала свою маленькую сумочку и поднималась со стула Его рука
— Не присесть ли нам? — Симон разложил складные стулья, не дожидаясь ответа Эллин. Они прошли в конец палубы, подальше от толпы туристов, и Симон поставил их стулья у самых поручней. Они сели, и рука Симона расположилась так, что накрыла руку Эллин, покоящуюся на деревянной ручке стула. Она повернула голову, преодолев застенчивость; ее глаза встретились с его глазами, и она увидела в них выражение, которое заставило ее сердце сильно забиться. Был ли он увлечен ею? Она так хотела это выяснить, что спросила, затаив дыхание, потому что ей нужно было это знать:
— Вы, вы живете один? Или у вас есть родственники?
Его лицо явно оживилось, что отразилось и в его голосе, когда он ответил:
— Если вы спрашиваете, женат ли я, тогда ответ будет: нет. — Он внезапно замолчал, а его губы продолжали шевелиться, тогда как она покраснела. — Вы, вероятно, придерживаетесь того мнения, что я бы не признался, если бы и был женат. Я не знаю, признался бы я или нет, — сказал он ей со всей прямотой и задумчиво добавил: — Я думаю, это зависело бы от того, с какой женщиной была бы связана моя жизнь. Но поскольку я не женат, вопрос отпадает сам собой. — Со стороны Эллин не последовало комментариев; для нее было достаточно того, что он угадал смысл ее вопроса. — Имело бы для вас значение, если бы я был женат?
Тогда она повернула к нему голову, не совсем понимая его вопрос.
— Я не знаю, что вы имеете в виду. Почему для меня должно иметь значение, женаты вы или нет?
— Мы ведь станем друзьями, не так ли? — мягкий убедительный тон, почти высокомерная уверенность. Он действительно был уверен в себе, этот грек с прекрасной внешностью.
«Что получится из этой, как он ее назвал, дружбы?» Эллин была не настолько глупой, чтобы мечтать о стремительном романе со свадьбой в конце. Симон Дьюрис не относился к такому типу мужчин — наоборот, он мог быть очень опасен. У Эллин не было иллюзий на этот счет… Но разве опасность часто не бывает восхитительной? Ее жизнь до сих пор была так скучна, что любое приключение восхищало и соблазняло ее.
Дружба?! Он подразумевал… Но Эллин предвидела опасность, но искушение было велико, будущее вызывало дрожь ввиду непредсказуемости. Все может закончиться прощанием, и их пути никогда больше не пересекутся… Но это прощание будет только через шесть дней. И эти дни Эллин хотела прожить полнокровно, конечно, не ввязываясь ни в какие рискованные ситуации. Она не Эстелла, хотя мысленно обращалась к ней, когда приходило много счетов или возникали какие-либо непредвиденные расходы. Но даже несмотря на то что тетя не раз говорила ей, что она должна завести любовника, Эллин ни на одно мгновение не воспринимала ее слова серьезно.
— Я спросил тебя, будем ли мы друзьями? — густой,
— Да, мы будем друзьями, — ответила Эллин, надеясь, что это не звучит ни чересчур легкомысленно, ни чересчур дешево.
Глава четвертая
Эллин открыла глаза, и в ее пробуждающемся сознании возник образ Симона. Они танцевали до двух часов утра, а после этого еще около получаса стояли на палубе. Заботливый голос Симона удерживал ее, как и его улыбка. Голос был кроток, а отношение уважительное. Неужели первая оценка его характера была ошибочной? Пробыв в его объятиях довольно долго в романтическом полумраке ночного клуба, она ожидала, что последует предложение определенного сорта; но вместо этого он просто обнял ее за талию, когда они вышли на палубу. Даже не поцеловал на прощание. Но был один восхитительный момент, когда он, заглянув ей в глаза, сказал, что она прекрасна. Он проводил ее до каюты, поцеловал на прощание руку и пообещал быть на следующее утро в бассейне в половине восьмого. Затем он повернулся и ушел, а след от его губ все еще согревал ей руку.
Семь тридцать… Солнце струилось в каюту, и, очнувшись от приятных грез, Эллин потянулась к наручным часам, лежавшим на тумбочке рядом с кроватью. Четверть восьмого… Она вскочила, решив не терять ни одного прекрасного мгновения. Улыбнулась своему отражению в зеркале. Неужели эта девушка со сверкающими глазами и есть уставшая продавщица, проводившая всю жизнь за прилавком магазина, посвящая свое время прихотям покупателей?
— «Я танцевать могу всю ночь…» — Эллин напевала эту мелодию, крутясь на небольшом пространстве между шкафчиком и умывальником. — Вот это жизнь!
Симон лежал на воде. Она остановилась, глядя на него, на его благородную голову, широкие плечи, гибкое коричневое тело с массой черных волос на груди и ногах. Он увидел ее, и в его глазах засветилась радость, погасла, затем последовало молчание, будто он знал о диком, бесконтрольном биении ее сердца.
— Заходи, — подбодрил он ее. — Вода теплая.
В ответ на его приглашение она натянула резиновую шапочку и нырнула. Симон поплыл к ней, и его губы коснулись ее в тот момент, когда она вынырнула.
— О! — воскликнула она, дрожа от волнения. — Кто-нибудь увидит.
— Пускай! Ты — моя девушка, следовательно, у меня есть все права целовать тебя.
«Ты моя девушка». Полные глубокого смысла, вызывающие трепет слова. Ее сердце забилось сильнее. Его голос звучал искренне, но все же она строго приказала себе думать о более реальных вещах и помнить о том, что менее чем через неделю они скажут друг другу «прощай» навсегда. И все же, повернувшись, она не могла не заметить нежность в его улыбке. У нее вырвался легкий вздох. Ей хотелось быть более опытной в отношениях с мужчинами, чтобы уметь отличить искренность от беззаботного флирта.
— Ты краснеешь более очаровательно, чем любая женщина из тех, которых я знаю. — Эти слова Симон прошептал ей прямо в ухо, касаясь его губами, плывя рядом в бассейне. С безоблачного Эгейского неба струилось солнце. Палуба в его лучах сверкала всеми цветами радуги, лучи освещали яркие стулья, голубой бассейн и веселые наряды людей, гуляющих по палубе или стоящих у перил.
— Ты знал много женщин?
Нарочитое безразличие ее голоса не обмануло Симона, в глазах которого вспыхнул проницательный огонек.