Светские преступления
Шрифт:
Когда я повернула на подъездную аллею, время близилось к пяти. Все машины были на месте, кроме одной — Каспера, потому что это был его выходной день.
Я поднялась по ступеням. Вошла в дом.
В холле было безлюдно. Тишину нарушало только тиканье старинных часов на промежуточной площадке лестницы. Серый день бросал на интерьер угрюмый отсвет — казалось, что промозглая сырость просачивалась и внутрь.
Я как раз просматривала стопку корреспонденции на серебряном подносе, занимавшем круглый столик в углу, когда вошла миссис
— С возвращением, миссис Слейтер!
— Спасибо, миссис Матильда. Вы не видели графиню де Пасси?
— Нет, мэм.
Голос экономки мгновенно заледенел, как бывало всегда при упоминании о Монике. Водрузив вазу рядом с подносом, она отступила на шаг, чтобы полюбоваться букетом.
— А что мистер Слейтер?
— Его я тоже не видела.
Я отклонила предложение выпить чашку чаю и отправилась в домик для гостей на поиски Моники. Однако уютный коттедж оказался пуст. Между тем свинцовый оттенок неба предупреждал о том, что собирается дождь. Где же тогда все? Мне вдруг показалось, что в воздухе носится что-то зловещее.
Поразмыслив, я вернулась к бассейну и почти дошла до него, когда послышался невнятный звук, нечто среднее между возгласом и птичьим криком.
Почти сразу звук повторился — приглушенный, словно оборванный…
Откуда он?
Я напряженно прислушалась. Все было тихо. У бассейна никого. Я пошла было дальше к дому, но вдруг уловила целый ряд звуков, похожих на возню. На этот раз я поняла, что они доносятся из беседки для переодевания в греческом стиле, с широким патио по фасаду и двумя секциями, мужской и женской. Над каждой дверью висела фарфоровая табличка ручной работы с соответствующей надписью, в данном случае «Rois» и «Reines» (короли и королевы).
Я приложилась ухом к двери под надписью «Rois». Оттуда доносились глухие ритмичные звуки наподобие отдаленного тамтама или рывков попавшего в западню животного. Я опасливо приоткрыла дверь, памятуя о том, как несколько лет назад в кабинку забрался больной бешенством енот. Внутри царил густой сумрак, и зрению понадобилось несколько секунд, чтобы приспособиться. Я оглянулась и увидела Люциуса. Он был голый, с полотенцем вокруг бедер.
— Джо! — прошептал он.
— Прости, милый, я не знала…
Я запнулась, сообразив, что он не один. В крохотной кабинке находился кто-то еще. Моника. Она стояла чуть в стороне и запахивала белый купальный халат.
Я услышала свой собственный голос словно со стороны.
— Что это значит? Моника, что?..
Она отвернулась.
Люциус потянулся ко мне и коснулся руки, но в тот же миг выпрямился, качнулся назад и прижал обе ладони к сердцу. Лицо его исказилось почти до неузнаваемости. Хватая ртом воздух, кашляя, давясь и дергаясь, он осел на пол как тряпичная кукла. Полотенце свалилось.
— Воздуха!.. — хрипел он, извиваясь на голубой плитке пола. — Воздуха!..
Я рухнула на колени и схватила его в объятия, растерянно покачивая, как ребенка, а он комкал на мне одежду, тянул к себе и между рыбьими зевками выталкивал из себя что-то вроде: «Дай
Я наконец опомнилась и крикнула Монике:
— Беги скорее, звони в «скорую»!
Помню, как она стояла тогда в белом махровом халате, со скрещенными руками, и снисходительно смотрела на нас сверху вниз, как наблюдают за бабочкой, что из последних сил трепыхается в наглухо закрытой банке. Ее бесстрастное лицо навсегда отпечаталось у меня в памяти. Я не сразу поняла, что она не собирается бежать за помощью, а поняв, вскочила, бросилась к дому и уже через пару минут кричала в телефонную трубку:
— Мой муж! У него инфаркт! Скорее, скорее!
Передав адрес, я вынуждена была опереться на край стола, сотрясаемая сильнейшей нервной дрожью. Мысль о том, что помощь уже в пути, помогла мне собраться с силами и вернуться к беседке. Кабинка под надписью «Rois» встретила меня мертвым молчанием. Люциус, раскинув руки и ноги, лежал на голубом плиточном полу, выпученными пустыми глазами и оскалом зубов напоминая белую акулу на палубе рыбачьего судна. Моника так и стояла над ним.
— Он… — начала я и умолкла.
Она только пожала плечами.
Я смотрела на мужчину, который так долго был моим мужем, не желая понять, что он мертв. Я опустилась рядом с ним на пол, прижалась щекой к его лицу. Мои горячие слезы смешались с его ледяным потом.
— Ах, Люциус, Люциус! — говорила я сквозь рыдания. — Только не покидай меня! Только не покидай!
Когда я поднялась, Моники уже не было.
Глава 7
«Скорая» отвезла Люциуса в Саутгемптонскую больницу, где его с диагнозом «мертв к моменту прибытия» сразу поместили в морг. Потрясенная до глубины души, я все никак не могла осмыслить тот факт, что человека, с которым прожила двадцать лет, которого любила до последней минуты, больше не существует. Казалось, что он где-то рядом и вот-вот вернется; мысли то и дело устремлялись к нашему общему прошлому.
В этот мучительный период я горько оплакивала Люциуса, искренне сожалела о его уходе и категорически отказывалась принять очевидное. В промежутках между рыданиями миссис Матильда сообщила, что, как только «скорая» увезла тело, Каспер помог графине с вещами. Она уехала в такси — куда, осталось тайной.
Разумеется, я мысленно возвращалась и к ужасным минутам смерти Люциуса, но даже складывая в сознании кусочки увиденного, не хотела быть категоричной. Разговор с Джун я просто вычеркнула из памяти. Невозможно было смириться с тем, что я обманута людьми, которым больше всего доверяла, особенно Люциусом. Хватало и того, что жизнь моя без него опустела, я была просто не в состоянии осмыслить его измену и твердила себе: наверняка есть какое-то разумное объяснение тому, что эти двое находились в одной кабинке в полуголом виде.