Светские преступления
Шрифт:
— Если хочешь выйти за мешок с деньгами, — говорила она, — никогда не ходи по благотворительным приемам, где билет стоит меньше тысячи. Как справедливо сказано, деньги к деньгам.
Здесь билет как раз и стоил тысячу долларов — по моим теперешним представлениям, целое состояние. Я ни за что не выложила бы столько, если бы не Дик Бромир. В этом году, невзирая на затянувшиеся неурядицы, он был назван одним из «прославленных граждан». К билету была приложена теплая записка от Триш.
«Дорогая Джо!
Мы с Диком будем рады, если
С любовью, Триш».
Что ж, подумала я, это только справедливо. Я поддержала Бромиров однажды, теперь их черед. Как в менуэте, где партнеры время от времени меняются местами.
Записка заставила меня вспомнить о почти совершенно заброшенных обязательствах по отношению к друзьям, да и о былых развлечениях заодно.
Я позвонила Триш, которая очень обрадовалась.
— Джо! Ты совсем исчезла! Где тебя носило? Ты не представляешь, как мы соскучились!
Отвечать на вопрос «Где ты пропадала?» подробной историей своей жизни — это ошибка, вот и я умолчала о последних событиях, просто сказала, что уезжала, но теперь, вернувшись, с удовольствием принимаю приглашение.
— Вот и отлично! Дик боялся, что ты откажешься.
— Отчего же? Мне не мешает развеяться.
— Только… должна предупредить, что Моника там будет тоже.
Я непроизвольно стиснула зубы.
— Она купила места у пяти столов, — смущенно пояснила Триш. — Но тебе не о чем беспокоиться, никто не посадит вас рядом. Я упоминаю об этом, просто чтобы предупредить.
— Спасибо.
— Да, вот еще что. Сегодня из Чикаго прилетает один потрясающий миллиардер, некто Брэд Томпсон — шестьдесят три года, пять лет как разведен. Он тоже в числе приглашенных. Я упоминала о тебе, и он жаждет познакомиться. Мистер Томпсон будет твоим соседом по столу. Ну ладно, мне пора. Хочу обрадовать Дика!
Я положила трубку с давно забытым волнением не столько от перспективы обзавестись шикарным кавалером, сколько в предвкушении встречи с Моникой. Я и боялась, и стремилась оказаться с ней лицом к лицу. Ее присутствие придавало довольно пресному событию совсем другой вкус, при одной мысли о ней меня бросало в дрожь, в которой было даже что-то сладострастное. Я как будто готовилась к конфронтации с бывшим любовником, чувства к которому еще не угасли и представляют собой взрывоопасную смесь привязанности и ненависти.
Только в последующие дни у меня появилось желание поразмыслить насчет мистера Брэда Томпсона. Надо признаться, он занимал меня в первую очередь как средство к сведению счетов с Моникой. Поквитаться я могла, только снова оказавшись с ней на равных, а еще лучше, став богаче ее. Возможно, думала я, ко мне приближается рыцарь на белом коне. Но даже если это не так, на столь престижном мероприятии ничего не стоит встретить другого кандидата в мужья. Должен же и меня где-то ждать алмаз неограненный! Нет прииска богаче, чем «Уолдорф» в этот знаменательный день.
Разумеется, я не сознавала, до какой степени отравлена ненавистью к Монике. Навязчивые, неотступные, изматывающие
Для начала следовало вернуться в хорошую форму. В прежние времена мне было достаточно обратиться в любой из салонов, где пациенток за бешеные деньги гоняют до седьмого пота и кормят одним листовым салатом. Поскольку теперь это было мне не по карману, я записалась в местный гимнастический зал, начала бегать по утрам и села на суровую диету. Три недели прошли в полумертвом состоянии, зато потом наступил взрыв энергии. Сбросив первые пятнадцать фунтов, я позволила себе надеяться на благополучный исход. Как забытая кинозвезда, я чувствовала, что мой час еще пробьет. Накануне долгожданного события я уже была в прежнем весе и выглядела лучше, чем последние десять лет.
Одеваясь для вечера, я думала о том, какова будет общая реакция на мое появление. В конце концов, прошел целый год после стычки с Дентами и почти три — со дня смерти Люциуса. Моя история была теперь известна каждому в Нью-Йорке, не исключая молодой филиппинки из ближайшего маникюрного салона под названием «Руки вверх!». Чтобы выйти на люди, нужно было забыть об этом факте, иначе вряд ли получится держать голову достаточно высоко. Я не могла позволить себе ни уныния, ни грусти — золотая рыбка не клюет на кислую наживку. Ради мистера Рыцаря-на-Белом-Коне приходилось пестовать в себе дерзость.
На подготовку ушли часы. Не имея денег на новый вечерний туалет, я была вынуждена вспомнить о своем бывшем гардеробе, который очень украсил простенький платяной шкаф. Я утешала себя тем, что только глупенькая дебютантка выходит в свет в остромодном наряде, дама постарше тем элегантнее, чем более классический стиль предпочитает. В связи с этим я втиснулась в облегающее платье без лямок, цвета бургунди, чтобы гармонировало с рубинами в ожерелье Марии Антуанетты.
Ожерелье оставалось теперь единственной моей драгоценной вещицей, и я подняла его, вынув из футляра, — священную реликвию. Долго я держала его перед окном, восхищаясь тем, как свет пронизывает рубины, играет в бриллиантах и теряется в черных жемчугах. При этом я думала: пусть пользуется моими деньгами, все равно у нее нет ничего столь прекрасного.
Перед выходом из дома я прополоскала рот эликсиром и брызнула на язык немного духов, чтобы сделать дыхание слаще. Этот маленький трюк я переняла у Клары Уилман вместе с советом никогда не есть на свидании закусок с креветками и копченой лососиной — после них изо рта несет, как из помойки, что ни предпринимай.
Я оглядела себя в зеркало и осталась вполне довольна собой, хотя и прическа, и макияж были делом моих рук — не то что раньше, когда парикмахер и визажист ездили на дом перед любым мало-мальски важным событием.