Светские преступления
Шрифт:
— Добро пожаловать в клуб закоренелых банкротов. Лично меня разоряет страсть к стяжательству. — Он широким жестом обвел почти сплошь завешанные стены.
— По крайней мере ты никому ничего не должен, а на мне долг размером в целое состояние. Речь не только о музее — придется как-то расплачиваться с мастерскими и адвокатами, не говоря уже о налогах. Где я возьму деньги? Клиенты как в воду канули! Вот продам несколько оставшихся ценностей, а дальше что? Наверное, надо уйти самой, чтобы хоть это не тяготило.
Прежде
— Так что же мне делать?
— Не знаю, что и сказать…
— Ну вот, и ты думаешь, что мне пора в отставку!
Он еще немного помолчал, вертя бокал и глядя в глубины янтарного водоворота, самым очевидным образом избегая моего взгляда.
— Тебе будет неприятно услышать то, что я сейчас скажу.
— Я привыкла. Вряд ли ты скажешь такое, что сильно удивит меня.
— Не знаю, не знаю. На прошлой неделе Моника пригласила Роджера и Эдмона на обед.
Это и в самом деле была неприятная новость. Я не ожидала ничего подобного так скоро.
— Начинается!.. — Я залпом проглотила остаток вина. — Войти в совет — мечта всей ее жизни.
— Ее предложение поставило тех двоих в трудное положение, — продолжал Итан. — Особенно Роджера.
Я встрепенулась, как гончая, почуявшая кровь.
— Только не говори, что он готов дать ей «добро»! Неблагодарная крыса! Как он может?! Так поступить со мной после всего, что я для него сделала! — Я наполнила стакан, осушила и долила опять. — У тебя не найдется ложки стрихнина для этой последней порции?
— Джо, уймись! Роджеру несладко приходится.
— А мне? А мне?! — Я схватилась за голову. — Можешь передать, что я категорически отказываюсь уступать свое место этой!.. От-ка-зы-ва-юсь! Пусть даже не надеется! Я останусь в этом паршивом кресле, и никто меня не вытащит оттуда даже на буксире!
— А при чем здесь я? — Итан беспомощно развел руками. — Почему ты кричишь на меня?
— Ну прости!
Я так разволновалась, что потемнело в глазах, и осела на стуле. Итан примирительно потрепал меня по руке.
— Ты знаешь об этом от Роджера? — почти шепотом спросила я.
— Да, — ответил он настороженно.
— Вы втроем обсуждали это, ведь так?
— Вдвоем. Я и Роджер.
— Итан, мы с тобой старые друзья! Прошу, повтори, что именно он рассказывал о том обеде!
— Все очень просто. — Итан судорожно вздохнул. — Моника предложила обязательство на баснословную сумму, плюс после своей смерти все полотна из личной коллекции Люциуса.
— Не столько Люциуса, сколько моей! Если бы я только могла свернуть ей шею!
— Но и это еще не все, Джо. Моника обработала твою Агату Дент, и та уже стоит в очереди на пожертвование музею.
— Тогда уж вводите в совет и эту гусыню!
— Может, и ввели бы, но у нее нет ни малейшего
— Потрясающе! «Где может гадить горилла с доходом в два миллиарда?»
— «Да где захочет!» — подхватил Итан.
Мы грустно засмеялись.
— В этом весь Нью-Йорк, правда? — вздохнула я.
— Деньги правят миром, — философски заметил Итан.
— А как насчет любви?
— Любовь тоже при деле. «Любовь к деньгам движет миром» — таков был изначальный вариант, просто поговорка съежилась от длительного употребления.
По мере того как алкоголь расходился по жилам, я все больше успокаивалась. Я согрелась, расслабилась и понемногу впала в состояние приятного опьянения, когда все кажется не слишком существенным.
— Что же собирается делать наш Кролик Роджер?
— Я уже сказал, ему сейчас несладко. Он понятия не имеет, что предпринять. Он к тебе очень хорошо относится, Джо. Нет, в самом деле! Он ценит свое положение и помнит, что обязан им только тебе. С другой стороны, ты выбрала его за умение привлекать к музею большие средства. Понимаешь теперь? Чтобы соответствовать своей должности, он вынужден предать интересы той, которая ему эту должность обеспечила. Не хотелось бы мне быть в его шкуре! А тебе?
— Охотно поменяюсь с ним!
Наступило долгое молчание.
— Не понимаю, с чего я так завелась. Ведь ничего неожиданного не произошло, — сказала я наконец. — Я отлично знала, что настанет момент, когда держать мою сторону будет невыгодно. Догадывалась, что растеряю своих сторонников. Просто… просто с некоторыми расставаться особенно больно.
— Еще не вечер, — заметил Итан в попытке меня приободрить.
— Ох, ради Бога! Я выбыла из игры, и уже окончательно. Видел бы ты мое теперешнее жилье! Нора, иначе не назовешь. Не всякая крыса согласится залезть в такую. Все карты теперь на руках у Моники, и если она желает получить кресло в совете — так оно и будет. Им ничего другого не останется. Таковы правила игры.
— Как в той истории «Метрополитен-опера» против Академии музыкальных искусств.
— То есть?
— Ты не знаешь?
— Не припомню.
— Это отличная иллюстрация к нью-йоркским нравам. В начале восьмидесятых годов девятнадцатого века старый Корнелиус Вандербильт сделал попытку купить себе личную ложу в Академии музыкальных искусств. Этому «вульгарному выскочке» было отказано. Тогда он и другие нувориши скинулись и построили «Метрополитен-опера-хаус» — здание, которое единодушно окрестили пивоварней. Тем не менее его отцы-основатели могли платить в десять раз больше и вскоре перетянули туда все лучшие голоса мира, а изысканная Академия музыкальных искусств приказала долго жить.