Светящийся
Шрифт:
— Так это Тони велел тебе запереть дверь? — заговорила Венди, чтобы переменить тему.
— Да.
— А что он хотел показать тебе?
Тело Денни снова напряглось, словно туго натянутая струна.
— Не помню, — сказал он в отчаянии. — Не спрашивайте меня. Я… я ничего не помню.
— Ну-ну, — стала успокаивать его встревоженная Венди, — не помнишь, милый, ну и не надо.
Наконец тело мальчика расслабилось.
— Хочешь, я останусь с тобой ненадолго и почитаю тебе сказку?
— Нет,
— Что за вопрос, конечно!
Венди вздохнула:
— Я буду рядом, в гостиной, Джек.
— О’кей.
Она поднялась, глядя, как сын зарылся в одеяло.
— А ты уверен, что с тобой все в порядке, Денни?
— В порядке, мама. Теперь включи Ищейку. — Так они прозвали лампу-ночничок. Когда зажигался свет, то на абажуре проступала картинка — лежащая собака.
До того, как они переехали в «Оверлук», он никогда не спал при свете, а теперь постоянно просил зажечь ночничок. Венди зажгла лампу, выключила верхний свет и немного потопталась у двери, глядя на бледное лицо ребенка в кружке света и на лицо мужа в тени над лампой.
И тогда я прошел сквозь зеркало.
потом медленно вышла из спальни.
— Ты хочешь спать? — спросил Джек, убирая ладонью волосы со лба Денни.
— Да.
Минут пять помолчали. Рука отца осталась лежать на лбу Денни. Думая, что ребенок задремал, Джек хотел встать и тихонько удалиться, но в эту минуту Денни сонно прошептал:
— Роук.
Джек повернулся к нему, похолодев до кончиков пальцев.
— Что ты, Денни?
— Папочка, ты никогда не обидишь маму?
— Нет.
— И меня?
— Нет.
Снова затянувшееся молчание.
— Папа.
— Что?
— Тони рассказал мне об игре в роук.
— Вот как? И что же он рассказал?
— Много не помню, только одно, что эта игра с подачами. Как в бейсболе.
— Да. — У Джека внезапно тупо заныло сердце. Откуда ему это стало известно? В роуке действительно играют с помощью подач, но не как в бейсболе, а как в крокете.
— Папа, — он почти засыпал.
— Да, сынок?
— Что такое «ьтремс»?
— Тремс? Что-то похожее на треск барабанов у индейцев на тропе войны.
Молчание.
— Эй, док?! — Но Денни уже спал, глубоко и ровно дыша. Джек посидел немного рядом, глядя на сына и чувствуя прилив любви, которая накатилась на него, как морская волна. Чего ради он накричал на мальчика? В том состоянии, в каком Денни тогда находился — не то в обмороке, не то в трансе, — заикание было нполне понятным. Абсолютно. И говорил он тогда какую-то несусветную чушь.
Откуда он знает, что при игре в роук делаются подачи? От Ульмана? Хэллоранна? Он взглянул на свои пальцы: они были тиснуты в кулаки так,
О Господи, как хочется выпить!
что ногти почти впились в ладони. Он с трудом разжал
— Я люблю тебя, Денни, — прошептал он, — один Бог знает, как люблю.
И вышел из спальни.
Он снова потерял самообладание, хотя не до конца, но настолько, чтобы чувствовать себя пристыженным и напуганным. Глоток спиртного притупил бы это чувство и все другие тоже. Он остановился в темном холле, оглянулся и машинально вытер губы платком.
Бум… Бум… Бум, бум, БУМБУМ.
Тяжелые, гулкие удары преследовали его всюду. Он убегал от них по коридорам, похожим на лабиринт, топая босыми ногами по ковру с черно-синим орнаментом джунглей. Каждый раз, когда слышался удар клюшки о стену, ему хотелось громко вскрикнуть. Но кричать нельзя, нельзя. Крик выдаст его, и тогда (тогда ьтремс).
Ступай сюда и прими лекарство, паршивый плакса.
Голос настигал его, он был все ближе и ближе, прокатываясь по холлу, словно ревел тигр из враждебных сине-черных джунглей. Тигр-людоед.
(Подойди сюда, подойди сюда, сукин ты сын).
Если бы только ему удалось добраться до лестницы, ведущей вниз с четвертого этажа, или хотя бы до лифта, он был бы в безопасности. Или если бы он вспомнил то, о чем забыл. Но вокруг была тьма, и он потерял направление. Он сворачивал из одного коридора в другой, чувствуя, как сердце подступает к горлу, словно кусок горячего льда. Он опасался, что за каждым поворотом коридора может столкнуться лицом к лицу со своим преследователем.
Стук клюшки раздавался уже близко за спиной, и ужасный хриплый крик толкал его в спину. Клюшка издавала резкий свист, проносясь по воздуху,
Роук… удар… роук… удар… ьтремс
прежде чем врезаться в стену. Тихий топот ног по джунглям ковра. Панический страх, наполнивший рот горечью.
Ты должен вспомнить то, о чем забыл… Но что?
Он завернул за следующий угол и увидел, что оказался в тупике. Со всех сторон на него глазели закрытые двери. Западное крыло… Он был в западном крыле отеля, и снаружи доносился вой и хрип ветра, словно задыхавшегося от снега, который залепил горло.
Он прислонился к стене, плача от страха, сердце трепетало в груди, как у попавшего в силки кролика. Когда его спина уперлась в голубые шелковые обои с волнистым рисунком, ноги отказали ему и он сполз по стене на пол, раскинув руки по джунглям из путаницы лиан, плюща и ветвей. Но дыхание по-прежнему со свистом вырывалось из его груди.
Бум-бум — все ближе и ближе.
Теперь тигр был в холле, вот он появился из-за угла, выкрикивая что-то пронзительным голосом, полным сумасшедшей ярости, размахивая клюшкой, — тигр о двух ногах, и это был…