Свежо предание
Шрифт:
– Умница! Вот уж не думал, что вы такой молодец. Только вот горе: у меня нет простынь.
– Это ничего. Я ведь не из неженок.
– Я тоже. Это будет очень нахально, если я вам положу скатерть?
– Ту, на которой мы сегодня пили? Ну, нет. От нее, верно, пахнет селедкой. И красным вином. Целые лужи налили и солью засыпали.
– А еще говорите: не из неженок. Нет, не бойтесь, я вам не эту предлагаю, а другую. Девственно чистую.
– Прекрасно.
Костя вытащил скатерть и стал стелить
– А вы?
– Я на сундуке. Видите сундук? Я на нем половину жизни спал.
– Вам же коротко.
– Стул приставлю.
– Смотрите, вам будет неудобно.
– Мне - неудобно? Мне не может быть неудобно.
– Мне тоже.
– Ну, ложитесь, Надюша. Я выйду в коридор, а вы пока ляжете. Потом я войду, вы отвернетесь к стенке, и я лягу.
– Нет, мне надо сначала помыться.
– Мойтесь, пожалуйста. Вот полотенце, чистое. Мыло на полочке справа.
– Пойду, а вы пока ложитесь. Или, может быть, вам тоже надо помыться?
– Зачем? Я уже сегодня мылся.
– Я так и знала. Мужчины вообще редко моются по собственному желанию больше раза в день.
– Иногда моемся, но мы не фанатики. Можно иной раз лечь и не помывшись. Особенно в день защиты диссертации. Сегодня я и без мытья хорош.
– Так и быть, не мойтесь, а я пойду.
Костя постелил себе на сундуке и лег. Ого, как он, оказывается, вырос с тех пор, как последний раз спал на сундуке! Ноги свисали на добрых полметра. Он повозился-повозился и переложил тюфяк на пол. Получилось прекрасное ложе. Вытянулся - здорово!
Вошла Надюша.
– Уже на полу, - спокойно сказала она.
– Да, вырос из сундука.
– Ну, отворачивайтесь.
Костя отвернулся. Она ходила, поскрипывала, чем-то шелестела, наконец, легла. Жестко заскрипела крахмальная скатерть.
– Вам удобно?
– Великолепно.
– Свет потушить?
– Пожалуйста.
Свет погас. В комнате постепенно заголубело Белая ночь. Голубая.
– Надюша, вы не спите?
– Нет, Костя.
– Можно вам задать один вопрос?
– Пожалуйста.
– Вас никто не ждет дома? Не беспокоится?
– Нет, я одна, как Иван Михайлович.
– И раньше были одна?
– Нет, я была замужем.
– А ваш муж...
– Его нет. Он погиб на войне.
– Простите, что я спрашиваю. Это нельзя?
– Нет, кажется, можно. Вы ведь по-хорошему спрашиваете.
– А детей у вас не было?
– Был один. Он умер. Во время блокады.
– Простите, Надюша, милая.
– Ничего, Костя.
– Вы плачете?
– Ничего, Костя. Это хорошо - иногда поплакать. Не думайте, что вы мне напомнили. Это всегда со мной.
– Костя, вы спите?
– Нет, Надюша, не сплю.
– Я вам все про себя рассказала, а вы мне - ничего.
– Это верно. Я расскажу.
– Не надо, молчите, Костя. Я все поняла.
– Костя, вы еще не спите?
– Нет, дорогая.
– Вы плачете?
– Совсем немножко.
– Костя, вы очень любили Рору?
– Очень.
– Это плохо, что мы сейчас о ней разговариваем?
– Нет. Я сам об этом себя спрашивал и решил, что не плохо.
– Почему-то считается, что нужно молчать о самом важном. Верно это?
– Отчасти верно. Нет. Все зависит оттого, как говорить.
– Но трудно же всю жизнь молчать.
– Говорите, Надюша.
– Ну вот, я тоже очень любила Сережу, мужа. Но маленького я любила больше. Он ведь совсем недолго жил, а я его больше всех любила. Главное, это было почти одновременно. Накануне получила извещение, а на другой день мальчик умер. Я думала - так не бывает. Не верила. У меня все спуталось. Я виновата перед Сережей: из-за маленького я ему почти не уделила горя.
– Я это понимаю.
– Ну, спите, Костя.
– Надюша, я вас расстроил, вы не спите и все вздыхаете. Экий я болван.
– Нет, милый, не упрекайте себя. Напротив, я рада, что все вам рассказала.
– Давайте поговорим о чем-нибудь другом.
– Давайте.
– Знаете, сегодня я себя чувствовал невероятно, колоссально счастливым. За все нормы!
– Как: это хорошо!
– И знаете, не только из-за диссертации. Ну, конечно, и из-за нее тоже. Но не только. Во-первых, я очень почувствовал, как-то по-особенному, что у меня много друзей. Кроме того, мне показалось, что и в науке у меня кое-что получается.
– А раньше вы в этом не были уверены?
– Нет. В сущности, я не ученый. Пожалуй, мне не надо было заниматься техникой. Скорее, мне надо было стать врачом. Как мой дедушка. Он прекрасный врач, до сих пор работает, несмотря на годы.
– А кто еще у вас есть, кроме дедушки?
– Сестра его, тетя Роза. Я вас как-нибудь туда сведу. Любопытная пара.
– А ваши родители?
– Оба умерли. Мама умерла, когда мне было тринадцать лет. А отца посадили в тридцать седьмом году. Он умер в тюрьме.
– Как страшно.
– Да. Я с отцом не был особенно близок, но все-таки был уверен, что он ни в чем не виноват. До сих пор уверен. Если бы он не умер, я убежден, его бы выпустили.
– Костя, всех невинных выпускают?
– Хочу думать так, Надюша, милая.
– И я хочу. Но иногда не удается. Страшнее всего, что никто никому не верит. Все про себя что-то думают и молчат.
– Говорим же мы с вами сейчас...
– Это так редко бывает. Вы меня не боитесь?
– Нет, не боюсь.