Свежо предание
Шрифт:
Твоя тетя Лия".
* * *
Он сидел, положив голову на холодный клеенчатый стол. Сидеть было странно покойно, только резал щеку какой-то твердый предмет, карандаш, должно быть.
Лампочка над его головой давно уже, помигав, погасла. Ничего. Он успел три раза прочесть письмо, выучить его и усвоить. Все так.
Удивителен был этот покой. Тишина. Все внутри замерло. Ни одной мысли.
Первой мыслью, которую он осознал, была мысль о хлебе. Хотелось есть.
Он встал, завязал ушанку,
Он шел туда, домой, где были люди, немного тепла, немного еды и где для него, наверное, был оставлен белковый суп из дрожжей.
Он шел упрямо, наклонясь против ветра, и санки, как послушная собачка, бежали с ним рядом.
Часть четвертая
"...Результаты голосования:
Двадцать три - за, два - против, и один бюллетень признан недействительным.
На основании подсчета голосов комиссия считает принятым решение:
Присвоить Левину Константину Исааковичу ученую степень кандидата технических наук.
Следуют подписи членов комиссии".
Кто-то хлопнул в ладоши - раньше времени. Председательствующий строго поглядел поверх очков.
– Товарищи члены совета, нам предстоит утвердить протокол. Кто за утверждение? Так. Кто против? Нет. Воздержался? Нет. Протокол утверждается единогласно.
...Аплодисменты. Ух ты, как долго.
Председатель совета - директор института Сергей Петрович Пахомов тяжело обвисая пузом, спустился с помоста и обеими руками несколько раз тряхнул руку Константина Левина. Синие свиные глазки ласково глядели из-под взъерошенных, седоватых бровей. Руки у директора были полные, бледные, холодные на ощупь, в крупных веснушках - каждая с гривенник. Он мял Костину руку и никак не мог отпустить. Слава богу, отпустил. Начали подходить с поздравлениями другие...
Отовсюду руки. Сколько их! На минуту мир обратился в плакат: сонмище добрых, дружеских протянутых рук.
Интересно, кто же все-таки голосовал против? Среди тех рук, которые он сейчас пожимает, наверняка есть две - "против". Нет, зачем о них сейчас думать? Вон сколько радостных рук - каждая "за".
И вот среди рук одна - дороже всех. Тонкая, смуглая рука. Юра. Друг. Нет, больше друга - брат. Нет, ничего нет больше друга. Друг.
– Поздравляю, старик. Молодцом.
– Спасибо, Юра. Без тебя бы...
– Ну, пошел. Ересь.
Подошла Анна Игнатьевна. Широкое, некрасивое лицо сияет, кожа под крашеными полосками редких бровей покраснела пятнами.
– Ну, поздравляю, - сказала она басом.
– Теперь вы себе можете представить ощущение только что родившей женщины. Совершенно одно и то же. Я-то знаю, мне приходилось и то и другое...
– Стараюсь, Анна Игнатьевна.
– Ну-ну.
Руки, руки. А вот и профессор Поспелов, Николай Прокофьевич. Острый
– Слушал вас с удовольствием. Не так уж часто приходится слышать речь культурного человека. Особенно в вашем поколении. Позвольте, однако, заметить, что в слове "проведены" ударение ставится на последнем слоге.
– А я как сказал?
– Проведены.
– Какой ужас! Так и сказал?
– Да, к сожалению.
– Не понимаю, как это могло случиться. Я сам этого терпеть не могу.
– Ничего не поделаешь. Веянье времени. Я сам однажды с трибуны сказал: "современный".
А вот и лаборант Володя - розовый, с вертикальным вихром и несимметричными ушами. Мальчик только-только из десятилетки, а толковый. Вот кто подлинно рад - как за самого себя. Жмет руку, словно насос качает.
– Спасибо, Володя, милый.
Подошла стенографистка, Надюша Пустовойтова.
– Поздравляю, Константин Исаакович. И знаете, за вами очень легко было писать. Я почти ничего не спутала. Только в одном месте, какие-то статистические процессы...
– Стохастические, Надюша...
– Ой, наврала. Вы потом посмотрите стенограмму?
– Конечно. Только я не люблю читать свои стенограммы. Очень уж глупо получается. Читаю и думаю: неужели я и вправду такой дурак?
– Это не вы один.
– Что? Все дураки?
– Нет, я не это хотела сказать. Я хотела сказать, что, когда записываешь, даже совсем точно записываешь, устная речь меняется. Говорит человек - умно. А запишешь - глупо. Может быть, он, когда говорит, скрашивает чем-нибудь, улыбкой, что ли.
– Ого, Надюша, а вы, оказывается, можете говорить длинные речи.
– Это я редко. Так я занесу стенограмму? Где вас найти?
– В лаборатории, как всегда.
Зал, группками, беседуя, начал расходиться. Костя вышел в коридор. Еще тянулись к нему запоздалые руки, но в основном все было кончено. Кандидат.
Его подхватил под руку Юра.
– Еще раз поздравляю. К тебе не пробьешься. Хорошо держался. В ответе на вопрос Яковлева чуть-чуть сбился: надо было определеннее подчеркнуть роль запаздывающего звена.
– Да, пожалуй... А Васильев-то? Со своим философским вопросом? Насчет познаваемости мира?
– Хотел выслужиться. А что вышло? Ох, трудно дураку жить на свете...
– Да ну его к черту. Слушай, Юра, я счастлив.
– Естественно. Я тоже в аналогичной ситуации был счастлив.
– Постой, мне приглашать нужно. Помоги-ка мне. Все разбежались.
– Ничего, разыщем. Кого приглашать?
– Старика, разумеется. Оппонентов. Поспелова. Анну Игнатьевну. Лабораторию, конечно, всю. В общем, на твое усмотрение. Только учти комната восемнадцать метров. Сегодня, ровно в восемь.