Свидание на Аламуте
Шрифт:
Теперь Олеся поливала ноги Кириаки оливковым маслом, любуясь, как золотистая жидкость стекает по подошве и поблескивает лужицей на стальном полу.
– А на второй ноге, – продолжил стоящий Махаб, – шестой стих двадцать пятой суры: «Кого Аллах пожелает направить, тому откроет душу для ислама. Кого он пожелает сбить с пути, тому сожмет грудь, создаст такие трудности, как если бы он поднялся в небо. Так Аллах проявляет гнев к тем, кто не верует!» Что ж, она пойдет до своего конца, и за ней проследует тень ас-Саббаха!
– Вы… сумасшедший! – хрипло выкрикнула девушка. – Она не может ходить,
Махаб, уже повернувшийся было спиной, оглянулся.
– Она может и не ходить, – со зловещим равнодушием обронил он. – Если гора не идет к Магомету… то я заберу ее ноги и отдам Старцу.
И он взмахнул своим коротким мечом. Майя похолодела. Сейчас на ее глазах искалечат человека. Впрочем, его и так уже искалечили. Внезапно Кириаки оторвала окровавленные руки от глаз и вытянула их в сторону Махаба. На месте ее глаз оказалось сплошное алое месиво.
– Махаб! – хриплым, прерывающимся, но еще пронзительным голосом крикнула она. – Я проклинаю тебя! Да будешь ты проклят Аллахом, Махаб!
Тот не удивился. Он стоял, гладя тонкими пальцами палочку и все еще сжимая рукоять меча.
– Вот как? И это говорит атеистка, доктор физики?!
– Я проклинаю тебя… Я тебе помогала во Франции, да, я верила в то, что ты хочешь справедливой исламской революции. Я думала, ты хочешь уничтожить богатых и накормить всех голодных… Я помогла тебе изготовить этот саркофаг, я помогла тебе вывезти эту девчонку… Но теперь я понимаю… что ошиблась… Ты – чудовище! Будь ты проклят, дьявол тебя забери!
Араб только усмехался. Он рассеянно смотрел на красный цилиндр, сделанный, как уже понимала Майя, из высокопрочного стекла и обладающий специальными системами, позволяющими поддерживать это нагое тело в атмосфере постоянно низкой температуры, при которой замедляются процессы, загустевает кровь, но не допускается омертвение тканей. Вероятно, он стоит миллионы долларов…
– Об этом ты поговоришь с Аллахом! – резко бросил араб. – На том свете.
И он стиснул пальцами палочку – из ее кончика вырвался огонек, который слабо искрился.
Взяв лежавшую в саркофаге за руки и за ноги, как пластиковый магазинный манекен, они вытащили ее и положили на пол неподалеку. Олеся с видимым удовольствием села лежащей на грудь, стиснув ее руки пятками – были видны напрягшиеся бутылочками, выпуклые икры на ее голых ногах. Она рывком сдернула с головы этой полумумии черную шапочку.
Майя снова вцепилась в вялые плечи Кириаки. Голову той девушки когда-то гладко выбрили и нанесли на нее татуировку. На тонкой коже черепа она выглядела не фиолетовой, а, скорее, иссиня-багровой. Это был треугольник с цифрами; он покрывал почти весь череп.
Махаб мельком взглянул на мониторы, проверил картинку, передал Олесе палочку, а сам встал в изголовье и раскрыл, достав откуда-то из темноты, толстую книгу в старинном переплете. Гортанным голосом он начал читать. Это была молитва или сура Корана – на арабском.
Трещали фитили. Дым бараньего сала ел глаза. Постанывала раненая француженка. Майя прикрыла глаза – она устала от фантасмагорического ужаса происходящего. Все, что было до этого в ее маленькой жизни: дом, учеба, подруги, Алексей и Ромка, – казалось просто милым сном. Получается, что и
Звучал голос Махаба. С равномерными промежутками, после громом раскатывающегося «Бисимиллах!», он называл цифры, и Олеся, усмехаясь, прижимала горящую палочку к голове лежащей. Запахло еще и обугленной человеческой плотью. Было ли больно этой девушке, погруженной в нечто вроде комы, Майя не знала; скорее всего, нет. Все это напоминало чудовищный подбор цифрового кода на голове живого человека, будто тыкали паяльником в микросхему.
Майя вдруг заметила что-то необычное. Что? Картинка в тускловатых экранах, покрытых пылью, ожила. Точно – ожила! Какое-то неразличимое насекомое ползло по тросу, как муха. Вот оно достигло рыжего вагона, взобралось на его крышу… и исчезло, будто провалилось в нем. В тот же момент вагон дернулся и пополз вниз, к спасительной земле! А по другому тросу, уходящему почти отвесно, понеслось что-то сигарообразное, и через секунду белую коробку грузовой станции окутала вспышка бурого дыма – немая и оттого еще более страшная.
Махаб тоже заметил это. Не прекращая чтение, он покинул свое место и подошел к мониторам. Он впился в них глазами и с трудом выговорил последние цифры.
Палочка жгла голову этой мраморно-бледной девушки. Махаб зловеще умолк. Олеся вскочила с тела, развевая свои длинные красные юбки.
– Она готова, хозяин!
Махаб произнес еще несколько слов, но тихо. И вот белое тело ожило. Тонкие руки начали расходиться в стороны, будто нащупывая опору; под кожей пробудились мышцы, они напряглись на животе и лобке струной. Девушка приподнялась и села почти под прямым углом.
Араб стиснул меч и захлопнул книгу, сунув ее под мышку. Он достал из кармана нечто похожее на рацию и резко крикнул в нее команду на арабском. Но сигара по-прежнему ползла вниз – она почти покинула экран, а из рации неожиданно донесся молодой, чистый и очень знакомый голос:
– Получай гостинец, ублюдок!
– Кто это?! – гаркнул Махаб, переходя на русский.
– Это простой парень Иван, падаль ты персидская! – издевательски ответила рация. – Твоя шахидка так и не смогла нажать на кнопку. Может, ты ей поможешь?!
Майя, до которой дошел смысл сказанного, вдруг тихо рассмеялась. Значит, те женщины и дети, которые повисли заложниками над пропастью, спасены, а обе станции канатной дороги, охраняемые его головорезами-поляками, уже в руках НАШИХ! Разве это возможно?!
Махаб затравленно оглянулся на Майю и оскалился. На этот раз лицо его было искажено гримасой бешенства – оно пылало.
– Где она? – зарычал Махаб. – Хорошо. Пусть они погибнут… все!
Он нажимал на этом пульте какие-то кнопки. Он торопился. И не зря. Дверь пирамидальной конструкции Центра, которую как раз показывала вращающаяся камера, кем-то была открыта. Туда только что вошли.