Свидание в лифте

Кит Тата

А ружьё в чехле, стоящее ровно между Лёшиными кроссовками, достаточно прозрачно говорило о том, какие именно выводы успел сделать папа.

Состроив максимально невозмутимое лицо, я прошла в кухню, где Варя хвасталась цветами деду, а тот, в свою очередь, придирчиво разглядывал не только их, но и окружающую обстановку на предмет улик.

— А ты почему без звонка и так рано? — нагнала я на себя строгости. Очень сложно было делать вид, что я не чувствую себя девчонкой, пойманной на месте преступления.

Для большей

суровости скрестила руки на груди и постаралась смотреть папе в глаза, но не выдержали и секунды.

— А что мне, сигнальные ракеты пускать, чтобы к дочери и внучке приехать? Заехал на полчаса перед приёмом у врача. Не бойся, уже позавтракал. На меня можно не готовить.

— Мне не жалко на тебя завтрак. Просто пытаюсь понять, почему ты без предупреждения? Может, мы с Варей хотели подольше поспать.

Наверное, зря когда-то оставила родителям ключи от квартиры с фразой «приходите в любое время».

— Так я и зашёл тихо. Смотрю, а Варя уже цветы в вазе заливает.

— Я давала цветочкам попить. И твоим цветочкам, мама, тоже дала попить.

— Умница, — натужно улыбнулась дочери, всеми силами стараясь не замечать лужу, собравшуюся на столе под вазами. — Подожди, — опомнилась я и в этот раз смогла посмотреть папе в глаза. — К какому врачу? У тебя что-то болит?

— Мать твоя думает, что болит, — проворчал он, тяжело вздохнув. — Жопу не в том направлении почесал вчера вечером, а к утру мне мать диагноз уже поставила.

— Понятно. А ружьё зачем с собой взял?

— Почистил на днях, теперь пристрелять хочу, раз уж из гаража выехал. Нельзя?

— Как хочешь.

— Ну, что? — папа сел за стол и сложил на него руки, будто собрался начать серьёзные переговоры.

— Что? — не поняла я.

— Ты дурочкой-то не прикидывайся. Я видел кроссовки и куртку.

— И что? Я, может, их в подъезде нашла. А хозяин попросил до утра придержать.

— М-да? — вскинул папа насмешливо брови. — Ну-ну. С пиздежа, значит, утро начинаем?

Вышел из-за стола и прошёл в прихожую. Взял чехол и вынул из него ружьё, направившись в мою комнату.

— Папа, это уже перебор, — шла я за ним.

— Да? — глянул на меня родитель через плечо. — А врать отцу — это не перебор? Тебе, вроде, не шестнадцать, Юлька. Матери не хочешь говорить, но мне-то могла бы и рассказать. У нас с тобой секретов, вроде, никогда не было.

— Папа, — выдохнула я обреченно, когда он вошёл в комнату. Лёша, к счастью, всё ещё прятался в шкафу.

Отец придирчиво осмотрел комнату и остановил своё внимание на чем-то на полу.

Чёрт! Черт! Черт!

Лёшины носки!

Да ещё с надписью «Красавчик», будто специально смотрящей на папу.

— Угостила красавчика таким вкусным чаем, что у него ноги оторвало? — насмешливо спросил папа и, будто точно зная, какую створку шкафа сдвигать, сделал это, нарвавшись точно на Лёшу. — Ну, что, красавчик, подошло что-нибудь?

—

Ого! Мы иглаем в плятки! — ликовала тем временем Варя. — Тепель я плячусь, а ты считай!

Я закрыла глаза и приготовилась к тому, что Лёша начнёт мямлить и трястись, увидев папу с ружьём. И ситуацию придётся разгребать мне, на ходу выдумывая небылицы.

— Жмут, — ответил Лёша спокойно, и в его голосе я даже услышала улыбку. Открыв глаза, увидела, как он, широко улыбаясь, вышел из шкафа, будто из дворца, и протянул моему отцу правую руку для пожатия. — Алексей, Алёшенька, можно сразу — сынок.

Лёшиному чувству веры в то, что он бессмертный, можно только позавидовать.

Кажется, даже папа был ошарашен тем, что он не выказал никакого страха, выйдя из шкафа так, будто это норма.

Пока папа думал, пожимать его руку или нет, Лёша успел глянуть на меня и подмигнуть, улыбнулся Варе, прискакивающей рядом со мной в ожидании новых пряток, и снова обратил внимание на моего отца.

Папа, держа суровое лицо, переложил ружьё из руки в руку и обменялся с Лёшей рукопожатием.

Даже со стороны было видно, как они оба, прилагая усилия, делятся рукопожатиями до белеющих пальцев. Прямой взгляд глаза в глаза и, наконец, папа одобрительно кивнул, представившись:

— Владимир Павлович. Ну, пошли, Алёша, поговорим за завтраком.

Папа первым вышел из комнаты, позвав с собой Варю. Лёшу задержала я, пытаясь одним взглядом дать ему понять, чтобы выбирал слова аккуратнее.

— Не боись, крошка, — пафосно и с ленцой протянул он, чмокнув меня в кончик носа. — Яйца у меня сейчас хоть и поджаты, но они есть.

Только из этой фразы я смогла понять, что он тоже волнуется. Всё-таки, встреча с отцом девушки, с которой вы договорились, что ничего серьёзного у вас не будет — такое себе мероприятие. Да ещё и в семь утра.

— Ни на что не соглашайся. И помягче с ним. И сделай вид, что тебе срочно нужно на работу… — я лихорадочно накидывала варианты, между делом поправляя на Лёше одежду и убирая несуществующие ворсинки.

— Юль, — Лёша поймал мои руки и прижал ладони к щетинистым щекам. — Всё будет круто. Не волнуйся ты так. Батя просто бдит.

— С перебором, Лёш.

— Ну и что? Как умеет, — с лёгкостью бросил Лёша и, чмокнув меня в губы, пошёл на кухне, где папа с Варей уже поставили чайник и начали жарить яичницу.

Я пока мерила комнату шагами, пытаясь успокоиться. Увидев себя мельком в отражении зеркала, поняла, что халат надет наизнанку. Тут же захотела придушить себя его поясом, но пришлось вспомнить, что я давно взрослая, и любой сложной ситуации должна смело смотреть в глаза. Поэтому вышла из комнаты в кухню, невозмутимо отогнала мужиков от своей плиты и приготовила завтрак. Налила всем кофе, Варе — чай, и усадила всех за стол. Сама предпочла не завтрак, ибо в сложившейся атмосфере кусок в горло не лез.