Свидание вслепую
Шрифт:
Тронуть тушью ресницы, они и так достаточно густые и длинные…
Слезы сверкают на них, слезы счастья, от которого больно сердцу. Быть с тобой, дышать тобой, растворяться в тебе — вот счастье. Ибо что я без тебя?
Губы чуть заметно очертить по контуру, добавить черточку посередине, все — помадой, которая чуть темнее собственного оттенка…
Улыбаются искусанные, припухшие губы, слетают с них то вздохи, то смех, то бессвязные слова, не имеющие никакого смысла и значения, но понятные только тебе, любовь моя.
Я глупа, я слаба, я бесконечно
И снова кисточка гладит лицо, задумчивое, красивое лицо женщины, в чьих глазах живет тоска.
Твои жесткие пальцы гладили нежнее. И в глазах моих не было тоски — только счастье без конца, только свет звезд и сияние росы, и ты был всем — росой, облаком, россыпью драгоценностей, плеском воды, глотком воздуха, смыслом и сутью, пока я была — твоя.
Красивая женщина с грустными глазами смотрит на свое отражение и не видит его. Видит она совсем другое…
Мокрая, дрожащая, с обвисшими прядями волос, облепленная прозрачной тканью, закутанная в теплый свитер Клайва.
Распаренная, розовая, душистая и пушистая, босиком по его квартире, за шаг до любви, за секунду до счастья еще не знающая, что оно неизбежно.
Страстная и бесстыдная, дикая кошка, извивающаяся в любимых руках, готовая отдаваться снова и снова, гибкая, блестящая от пота, измученно-счастливая — твоя женщина.
Растерянная и оглушенная, стесняющаяся собственного прошлого, на пороге своего заброшенного дома, испуганная призраками беды, впервые выпавшая из мира грез в объятиях любовника — начало конца.
Сердитая, растрепанная, выкрикивающая несправедливые, обидные слова… Обиженная, непонимающая, собственными руками разбивающая хрупкие эльфийские замки их общего тайного счастья.
Раздавленная, оплеванная, униженная, ослепшая и задохнувшаяся чужими словами, убившими лучше, чем пуля, больнее, чем нож, потому что после пули и ножа наступает небытие, а тут ты — осталась.
Ты живешь и дышишь, ты ешь и спишь, ты ходишь в туалет и иногда моешь голову, ты открываешь глаза по утрам и закрываешь их вечером, тебя можно потрогать, ткнуть пальцем, но на самом деле тебя больше нет.
Ты смогла выбраться, смогла выдохнуть из себя ужас услышанного, кошмар расставания, тоску одиночества, ты выпрямилась и взяла себя в руки, ты снова красива и желанна…
Но в твоих глазах поселилась тоска, и нет того макияжа, который замаскирует тень на дне бездонных когда-то глаз.
Ты — одна.
Она очнулась, когда выпала из ослабевших пальцев кисточка и со стуком покатилась по туалетному столику. Бросила взгляд на часы, охнула — без двадцати!
Хелен торопливо затолкала в сумочку платок, маленькую косметичку, ключи и документы, флакончик духов, сорвала с вешалки узкое черное пальто, уже на ходу обмотала шею шелковым шарфом, едва не подвернула ногу и выскочила из отеля, словно за ней гнались.
Она чувствовала
Через четверть часа она увидит абонента 8479. Возможно, это будет началом новой сказки, возможно — страшным разочарованием. А быть может, он испугается и не придет. Что ж, это было бы не самым плохим выходом из ситуации. Гораздо сложнее им придется, если при личной встрече они взаимно разочаруются.
А вдруг это пожилой дядька с пузом и лысинкой, на которую тщательно зачесаны жидкие пряди слева или справа? Или насмешливый молодой парень, актер или поэт, решивший от скуки развлечься эпистолярной мистификацией?
Ты просто трусишь, Хелен Стоун. Тебе еще трудно отказаться от своей старой привычки прятаться от любой опасности, ты заранее готовишь пути к отступлению, хотя еще даже не видела того, к кому на свидание идешь…
Она вошла в стеклянные двери «Конкорда», и торжественно звякнули, приветствуя ее, серебряные колокольчики на дверных пружинах. Осанистый гардеробщик с поклоном принял пальто, и, поправляя волосы перед зеркалом, она с неожиданным удовольствием отметила, с каким одобрением он посмотрел на нее.
Хелен на секунду задержалась на пороге небольшого уютного зала. Столиков было немного, всего полтора десятка, в углу на крошечной сцене тихо-тихо играл что-то легкое маленький оркестр, свет был приглушенный, теплый, и все столики застелены белоснежными скатертями…
На столах действительно стояли белые свечи и высокие бокалы с утяжеленным дном, в бокалах — розы. Алые, розовые, чайные — они наполняли разогретый воздух чувственным ароматом. Хелен еще замедлила шаг, ища глазами окно. Оно в «Конкорде» оказалось полукруглым, разноцветным, почти не пропускающим свет уличных фонарей. Прямо возле окна — столик. На нем горит свеча и стоит цветок в бокале, только вот не видно, какого цвета воск и что за цветок, потому что их заслоняют широкие, плечи мужчины в черном пиджаке. Волосы у мужчины темные, коротко подстриженные, слегка вьющиеся на концах. Мужчина ждет и задумчиво потягивает вино из бокала.
Сердце Хелен стукнуло сильно и глухо, а потом провалилось куда-то вниз. Началась и закончилась последняя секунда, в которую еще возможно было повернуться и удрать. Хелен глубоко вздохнула и негромко произнесла своим ясным и звонким голосом:
— Добрый вечер… абонент 8479!
Мужчина при звуке ее голоса отчего-то сгорбился, вцепился в скатерть, а потом стал ОЧЕНЬ медленно приподниматься. Вот он уже стоит, но все еще не поворачивается, и сердце Хелен стучит все быстрее и быстрее, интересно есть ли пульс триста или это уже обширный инфаркт, почему он не поворачивается, почему, почему, Господи, потому что не может быть, но она уже видела эти плечи и эту спину и дыхания больше нет, потому что он сейчас обернется, и она точно знает кто это…