Свидание вслепую
Шрифт:
Мужчина повернулся. Хелен глубоко вздохнула, улыбнулась абсолютно счастливой улыбкой и покачнулась, теряя сознание. Но чьи-то сильные руки подхватили ее…
Первое, что она увидела, открыв глаза, были свеча и лилия. Свеча гладкая, розовая, с золотым медальоном пламени и красивым потеком на боку. Лилия — белоснежная, источающая одуряющий аромат, большая, с каплями воды на лепестках и выглядывающими сбоку крупными зеленоватыми бутонами. Потом она увидела свою руку, тонкую, изящную, спокойно лежащую на столе.
Другой ладонью Клайв подпер щеку, отчего красивое лицо слегка перекосилось набок, склонил голову и щурился на Хелен с выражением блаженного обожания в темных глазах. Он стал еще красивее, подумала она. Взрослее. Бедный мой…
— Бедный мой…
— Какая же ты красивая! Это прямо уму непостижимо. Бухгалтер — и так хороша. Ты не можешь быть моей сестрой. Ты слишком красива.
Ей словно ушат холодной воды вылили за шиворот.
— Ты… знаешь… Так это…
— Чш-ш… Хватит дергаться. Мы и так уже с тобой додергались. Тихо сиди. Дай мне на тебя насмотреться.
— Клайв…
— Я тебя люблю.
— А я без тебя умерла.
— Слушай, а что это было, а? Морок? Помрачение рассудка?
— Клайв, послушайся должна все тебе объяснить, это было так страшно слушать, что я…
— Хелен. Помолчи. Пожалуйста. Про всю эту мерзопакость я знаю и знать больше не хочу. Ты лучше скажи — ведь так не бывает, а?
— Я…
— Ты — абонент 2918. Я — 8479. Специально этого сделать никто бы не смог, это сделали мы сами. Мы друг друга нашли. И, как идиоты, рассказывали друг другу одну и ту же историю.
— Господи, как же я тебя люблю…
— Только правду скажи, ты ни разу ничего не заподозрила?
— Нет. Не знаю. Меня просто так поразило, что нашелся совершенно незнакомый человек, который вот так сразу взял и понял, что со мною происходит…
— Вот именно. Я читал твою историю и думал: ну значит, не одному мне так тошно, вот у барышни тоже ерунда какая-то получилась…
— Почему ты удрал из Эшендена?
— Не хотел встречаться с папашей. Он не приветствует нарушения корпоративной этики.
— Выходит, мы разошлись из-за корпоративной этики?
— Ну да.
— Значит, все пропало?
— Почему? Ты уволилась, я тоже.
— Как? Ты же босс?
— Я не босс, я придурок. В данный момент — абсолютно счастливый придурок. Слушай, ты хоть понимаешь, что мы наделали?
— Что?
— Нам же теперь совершенно не о чем будет говорить!
Хелен запрокинула голову и рассмеялась. А когда умолк серебряный перезвон ее смеха, она сказала очень серьезно и без тени шутливости:
— А мы будем письма друг другу писать. Каждый день!
Клайв наклонился вперед, взял вторую ее руку и спрятал лицо в ее ладонях. Хелен в ответ прижалась щекой к его волосам и закрыла глаза блаженно прошептав:
— Клайв, как же я тебя люблю…
Эпилог
Ночь
Ночью происходят удивительные вещи. Плюшевые медведи начинают моргать глазами, куклы сплетничают, цветы качаются под тяжестью присевших на них фей.
Ночью потолок распахивается прямо в небо, и тогда свет звезд начинает согревать спящих.
Но в маленькой комнате старого отеля не было спящих, и ночь с недоумением металась по углам, разрывая второпях свое кружево, роняя звезды и пугая фей.
Помятый и растерзанный, старинный галеон несся на всех парусах балдахина по бесконечному и бурному океану любви. На смятых простынях сплелись двое, и только там, где смуглая кожа сменялась белоснежной, было видно, что это два человека, а не одно существо.
Он внес ее в комнату на руках, а вот дороги до отеля Хелен не запомнила. Это был один бесконечный поцелуй. Девушка прильнула к широкой груди своего возлюбленного, обвила его шею руками и перестала думать о реальности. Ночной Лондон каруселью кружился вокруг нее, аромат лилии туманил голову, и губы устали от поцелуев, а тело — от ожидания.
Клайв осторожно опустил ее на свою постель и встал над ней, не сводя с ее лица горящих глаз. Он торопливо расстегивал рубашку, но в этот момент Хелен приподнялась, ласково отвела его руки и начала делать это сама, только медленно, очень медленно, наслаждаясь каждым мгновением, то и дело легко касаясь полуоткрытыми губами смуглой кожи. Когда остались последние две пуговицы, Клайв тихо зарычал и сорвал с себя рубашку. После этого настал черед Хелен.
Она не была столь терпелива и начала стонать почти сразу, потому что губы Клайва зажгли в ее теле слишком сильный пожар. Каждое прикосновение приносило боль и блаженство, каждая клетка ее тела молила о близости, и девушка изгибалась в руках своего любовника, то прячась от его улыбающихся губ, то раскрываясь навстречу его ласкам, подобно цветку…
Голубой шелк скользнул на пол, рассыпались золотые локоны по подушке — и дрожащая, всхлипывающая от счастья Хелен вцепилась руками в спинку кровати, выгнувшись и запрокинув голову. Клайв всегда был умелым любовником. Казалось, сотни раз он приводил ее на самый пик наслаждения, но в самое последнее мгновение отпускал, успокаивал, остужал, и сладкая мука начиналась заново.
Хелен умирала и возрождалась в его руках, шептала — или кричала? — его имя, позабыв свое. Она жадно впитывала его ласки, отвечая на них инстинктивно, яростно, страстно. Она так соскучилась по нему. Она так его хотела… Она любила и была любима.
О любви говорили их тела, пальцы, губы… Ночь звенела любовью.
Лунное кружево не выдержало жара и вскипело ослепительной пеной. Только огненный вихрь перед глазами, только рев кипящей крови в ушах, да дыхание, такое частое, что можно задохнуться, умереть, улететь…