Свиданий не будет
Шрифт:
– Все, Татьяна, все. – Он подошел к двери номера и распахнул ее.
Как он и надеялся, в коридоре никого не было. Но что там происходило в номерах по соседству, напротив?
– Не заставляйте меня обращаться за помощью к дежурной, – сказал он, чуть понизив голос.
– Прощайте, нелюбезный хозяин, – сказала Джуси Фрут и гордо вышла в коридор, не забыв, правда, напоследок ткнуть его своим энергичным кулачком.
Гордеев запер за ней дверь, отер лицо ладонью и вдруг перекрестился.
Глава 15. СУББОТА ДЛЯ ЧЕЛОВЕКА И ЧЕЛОВЕК ДЛЯ СУББОТЫ
…Если
Ночь Гордеев провел не очень спокойно. После визита Джуси Фрут он довольно долго сидел на приступке балконной двери своего номера, глядя в темное беззвездное небо над Булавинском.
События, наваливавшиеся на него в этом городе одно за другим, легкой жизни не обещали. И каждое несло вопросов больше, чем ответов. Господин адвокат вспомнил виденный где-то рисунок, называвшийся как-то вроде «Границы познания». В двух одинаковых черных квадратах были помещены два кружка: в одном – маленький, в другом – большой. И становилось понятно, что линия соприкосновения с неведомым, черным, у большого белого круга была длиннее, чем у маленького.
«Меньше знаешь – лучше спишь», – вздохнул Гордеев и отправился укладываться в свою жесткую гостиничную койку.
Сны, которые ему снились в эту ночь, наутро он вспомнить не мог, но то, что в них появлялась Джуси Фрут – и не всегда в своем платье, которое он видел, – за это Юрий Петрович мог ручаться.
Начало субботнего дня – солнечного, яркого, несмотря на то что окно его номера выходило на запад, взбодрило Гордеева. Вновь выйдя на балкон-лоджию, он немного по-наполеоновски осматривал простиравшийся перед ним Булавинск и, казалось, сквозь дымку прозревал купола, маковки и высотки лежащей где-то далеко, за тысячи километров, его родной Москвы.
Собравшись, Гордеев запер номер. Он помнил, что вселялся в гостиницу на сутки, – это, возможно, и заставило поторопиться его преследователей. Теперь же он решил продлить свое пребывание в этом заведении, где арендуют помещения многопрофильные фирмы со столь интересными сотрудницами.
Дежурная по этажу вновь сменилась, и эту худую скуластую женщину средних лет, конечно, интересовало, когда съезжает постоялец.
– А я должен еще задержаться, – произнес господин адвокат, глядя в поблескивающие глаза служительницы.
– Тогда вам надо оформить продление, – сказала она, отмечая заявленное в своем журнале.
Что Гордеев и сделал без особого труда внизу у администратора – теперь он получил право находиться в «Стрежне» вплоть до полудня вторника.
Дверь квартиры Андреевых Юрию Петровичу открыл Володя. Лицо Иноземцева полуприкрыли большие очки с темными зеркальными стеклами.
– Понятно, – сказал господин адвокат вместо приветствия и почесал в затылке.
– Увы! – развел руками Володя, снимая очки. Вокруг левого глаза бугрилось сине-черное пятно. – Поставили мне особую примету. Теперь не ошибутся.
– Где? – спросил Гордеев.
– На полдороге к автобусной остановке.
Володя и Гордеев прошли на кухню, где за столом, накрытым к завтраку, потерянно сидела Лида. Она и Юрий Петрович кивнули друг другу.
– Сколько их было?
– По-моему, двое. Но бил один. От гостиницы
– А второй нападавший?
– Он почему-то отстал, подбегал сзади. Я развернулся спиной к стене дома, готовясь обороняться. Однако не понадобилось. Тот, что напал первым, сказал только: «Тебя предупредили!»
– Ну а кто они? Какие-то особые приметы запомнили?
– Темно было. Серые тени. Но не маленькие. Большие.
– Профессионалы?
– Вы знаете, понятие профессионала сейчас у нас, к сожалению, несколько смазано. В Буденновске с бандитами Басаева, захватившими больницу, кто воевал – профессионалы? Формально да, а по существу, это был позор. Так вот и эти. Мне показалось, что тот, который на меня спрыгнул, немного повредил ногу. Ну, подвернул, наверное. Профессионально это? На мой взгляд, нет. Он прихрамывал, когда они пошли, оставив меня в покое. Хотя, наверное, могли изметелить. Тем более, что невдалеке их поджидала машина, а значит, еще кто-то был с ними. Я слышал, как хлопнули дверцы. Они сели, уехали. Вот, собственно, и все.
– Пора делать выводы. Довольно, Володя. Каждый будет пить свое пиво, кроме, конечно, пива, как такового, которое я готов выпить с вами хоть сегодня вечером. Вы уже оказали мне столь неоценимую помощь, что дальнейшая будет выглядеть попросту позорной для меня. Кто занимается делом: вы или я? По-моему, я. Но работаете вы.
– Однако должен вам заметить, – сказал Володя, поглядывая на все молчавшую Лиду, – что я тоже хотел бы внести свой вклад в это дело освобождения Бориса Алексеевича из тюрьмы и от наветов. Вас пригласили как профессионала, как официальное лицо, а я знаком с семьей Лиды уже много лет, мы с ней учились с первого класса…
Гордеев уже понял, что ночью здесь произошли какие-то очень серьезные объяснения между Лидой и Володей. И они не были связаны с тем, что какому-то мерзавцу удалось поставить Иноземцеву фингал под глазом.
Юрий Петрович с тоской подумал, что самим своим присутствием и обстоятельствами дела вдвигается в достаточно щекотливые ситуации, где он ничего хорошего никому принести не может. Но что было делать?
– Я это понимаю, Володя, – примиряюще сказал он. – Однако давайте все же четко разделим сферы действия. Я все равно без вас не обойдусь. Не надо мелькать рядом со мной, а вот помогать мне придется. Сейчас я пойду повидаюсь с Ларисой Матвеевной, а ведь вам никто не мешает оказаться в вашей больнице и попытаться выяснить результаты вскрытия убитого Николаева. Разумеется, со всеми предосторожностями, то есть как бы походя. Можете подумать над тем, как купить для меня некоторые спиртные напитки – скажем, по две бутылки «Басаргинской анисовой» и «Басаргинской крепкой». Как мы теперь знаем, они продаются здесь лишь в одном месте, куда не всякий попасть может. А если помнить, что и в этой квартире происходило противозаконное распитие указанных напитков, возможно, вы тоже сможете узнать – также походя – что-то о личностях этих распивающих видеоманов… Так что дел вам хватит и без общения со мной.