Свиданий не будет
Шрифт:
– Но кто поверит, что Борцевой – по их версии покушения на Николаева и Живейнова – стрелял из автомобиля по оперативникам?! Сами же говорили, что на роль даже самого завалящего гангстера он не годится!
– Думаю, они поступят по-иному. Подсунут каким-то образом этот пистолет Борцевому, затем при обыске «найдут» его и посадят бедолагу в кутузку.
– Полностью согласен, – одобрил Гордеев. – А дальше?
– А дальше еще проще. Думаю, Ромочке достаточно будет и нескольких часов за решеткой, чтобы подписать все, что угодно. А начальству будет угодно получить компромат на Новицкого и Андреева. Какой, могу только догадываться.
– И каковы наши действия?
– Думаю, надо переговорить с Борцевым.
– Предупредить его? – удивился Гордеев. – И чего мы этим добьемся? Ну, положим, он исчезнет из города… Нам-то с этого что? Разумеется, в какой-то степени поступок, совершенный нами, можно будет квалифицировать как благородный, однако…
– Да не томитесь! – Пантелеев пристукнул ладонью по столу. – Свой лимит на благородное к нему отношение Борцевой давно выбрал… Теперь он может рассчитывать только на бартер. Мы – ему, если он – нам. И только так.
– И что можем от него потребовать?
– Он хорошо знает Новицкого, в частности, гонял в своих кабельных новостях репортажи Николая. Не исключаю, что он может знать что-то и про кассету… Про истинные причины ареста Николая…
– Но это рискованно. Если Борцевой тоже как-то связан с торговлей наркотой…
– Вот это нет. Почти на сто процентов. Участвовать в отмывании наркоденег через свое телевидение – это он пожалуйста. Но в самом деле… Человек другой специализации. Жаден, но не до такой степени.
– А что ему можно такое предъявить, чтобы он поступил, как нам выгодно?
– У любого человека найдется, – ответил Пантелеев, и бесенята запрыгали в его глазах. – Мне кажется, было бы правильным, если бы с ним встретились именно вы… Новый человек всегда вызывает большую нервозность… Не надо быть особенно многословным, пусть разговорится он… – И, предупреждая вопрос Гордеева, Пантелеев продолжил: – Скажите ему, что афера с исчезновением денег басаргинского общественного телевидения раскрыта и о ее главном участнике может узнать не только прокуратура, но и братва… Особо не распространяйтесь, но про братву скажите обязательно.
Гордеев согласно кивнул, но поинтересовался:
– А эта неведомая мне афера вправду раскрыта?
Пантелеев хрустнул костяшками пальцев:
– Заначки надо иметь не только с зарплаты. Того, что я уже знаю, вполне достаточно, чтобы сделать кому надо тонкий намек на толстые обстоятельства…
– Ну, хорошо. А где же мне этого Борцевого поймать? Заявляться к нему на квартиру? А что, если в этот момент к нему придут искать «зауэр»? Я за эти дни такому повороту не удивлюсь…
– Никаких квартир! Есть варианты попроще. Хотя Булавинск не Берлин и даже не Будапешт, у нас здесь немало аристократов. И Борцевой тоже себя в них числит. Знайте: как человек одинокий, Роман Анатольевич имеет обыкновение в рабочие дни обедать в кафе «Мельпомена», оно рядом с городским театром. Наш телемаэстро европейски точен и начинает свою трапезу ровно в четырнадцать ноль-ноль… Надеюсь, и сегодня ему еще ничего не помешает. А выглядит он так…
Глава 30. ЭСТЕТИЧЕСКОЕ ОТНОШЕНИЕ К ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ
Экие глупые контрасты, словно перегородки, ставит жизнь на каждом шагу прохожему
В «Мельпомену» Гордеев пришел за десять минут до того времени, как здесь, по расчетам Пантелеева, должен был появиться Борцевой.
Это было уютное помещение, переделанное, как сказал Олег Федотович, из гарнизонной столовой. Впрочем, и сейчас за дальним столиком сидели двое офицеров – у одного Гордеев разглядел полковничьи погоны. Стены полутемного зала были украшены театральными масками, драпированы тканями, как занавесами; в нескольких освещенных стенных нишах были заметны макеты декораций к каким-то спектаклям. В глубине виднелась и маленькая сцена, на которой стоял кабинетный рояль с канделябром на шесть свечей. Все они были зажжены.
Предупредительный метрдотель провел Юрия Петровича к тому столику, который Гордеев сам указал, и подал меню, также стилизованное под театральную программку.
Его цены свидетельствовали о том, что здесь случайной публики не бывает, а учредители этой, как говорили ранее, точки общественного питания явно поскромничали с определением статуса: это был уютный и совсем не дешевый ресторанчик.
Но Гордеев никогда, сказав "а", даже по чьему-то совету, не уходил от произнесения "б". Он заказал полный обед, обсудив с официантом особенности приготовления блюд, хотя с сожалением отказался даже от пива. «Еще не вечер!» – сказал он себе, только тогда можно будет позволить…
Впрочем, и «вечер» у Гордеева должен был начаться очень поздно, ибо они с Пантелеевым условились встретиться в полночь. К тому времени Олег Федотович должен был побывать в здании уголовного розыска и постараться найти там таинственный конверт, переданный Живейнову.
Ровно в два часа, как видел господин адвокат через полузадрапированное окно, перед кафе остановился дымчато-голубой фургон «хёндэ галлопера». Из него вышел, оглядевшись, высокий, несколько сутуловатый человек в светлом, как даже из полутьмы зала было понятно, прекрасно сшитом летнем костюме. По описанию Пантелеева это и был Борцевой.
Через полминуты Роман Анатольевич оказался внутри, и его можно было рассмотреть лучше. При возрасте на вид около сорока он был уже довольно лысоват, хотя не пытался скрыть недостаток растительности какими-то ухищрениями, а, напротив, был коротко, по последней моде стрижен. Его глаза прятались за чуть затемненными стеклами очков, а галстук, повязанный с аристократической небрежностью, явно покупался не на «Вялинском рынке» и не в каком-то булавинском универмаге.
Борцевой более чем любезно был встречен метрдотелем и усажен за столик поблизости от Гордеева. Впрочем, потому Юрий Петрович и оказался на том месте, где он оказался, ибо этот невероятный Пантелеев точно указал ему, где всегда сидит Борцевой.
Тут же Роману Анатольевичу была принесена минеральная вода, а еще через минуту и закуска.
Гордеев к этому моменту салат уже прикончил и, взяв свою минералку, подошел к столику Борцевого.
– Позвольте?
Роман Анатольевич с удивлением посмотрел на господина адвоката, облаченного для этого ресторана довольно легкомысленно – джинсы, майка, нечто вроде клетчатой кофто-куртки.
Было понятно, что он не привык к тому, чтобы ему мешали, или, во всяком случае, уже отвык от этого.