Свиданий не будет
Шрифт:
– Но все же о кассете вы знаете.
– Да только потому и знаю, что Меркушка ко мне пришел. – Гордеев насторожился. – Это ж надо такое придумать: превратить киллера в телезвезду! И я ему сразу сказал… – Борцевой усмехнулся. – «Вы стреляйте, мы вас подождем». С телекамерами. А разоблачения заказчиков – это себе дороже! Куда я с этим пойду? В Москву отправлюсь? Карьеру на этом не сделаешь, а голову потеряешь – сто из ста!
– Но Николай-то все-таки Меркушку снял! – браво произнес Гордеев, пока еще
– Меркушка – шестерка! – веско сказал Борцевой. – Не знаю, разрешил ли ему Ландыш вообще появиться перед камерой.
– Значит, у Меркушки кассеты нет, – гнул свою линию Гордеев. – А у Ландыша?
– Спросите у него, – сделал приглашающий жест Роман Анатольевич.
– А если серьезно?
– Ну зачем Ландышу кассета? Разве что копия?
– Да, верно. Но мне бы и копия пригодилась. Чтобы Николая вызволить.
– Вот и спросите, – повторил с нажимом Борцевой.
– Где же я его найду? У меня и на Меркушку-то выходов нет. Все-таки я человек приезжий.
– Вы преувеличиваете значение местных жителей. Неужели вы можете подумать, что киллер будет сообщать вам номер домашнего телефона и факса? Ищите, если нужен.
«Ну вот, Юра, – сказал себе Гордеев. – А ты еще хотел пивком побаловаться! Трезвость и еще раз трезвость».
– Я что подумал, Роман Анатольевич. – Гордеев придал голосу значительность. – Это убийство, под которое подставляют ваш пистолет… простите, пистолет, который на вас навешивают… оно с Ландышем не связано?
– То есть Ландышу заказали, а опять подставляют меня?
– А почему бы нет?
– Нелогично. Ландыш скрывается от них уже несколько месяцев. Потому и записал кассету. Я-то понимаю, что все это фуфло! Киллер разоблачает своих хозяев! Ландыш, конечно, классный стрелок, но он ничего не понимает в современной жизни. Думать, что кассета сохранит ему жизнь! Это только до первого поворота…
– Но Николай – порядочный человек!
– Извините! Порядочный человек не будет квасить кассету, где киллер рассказывает о подробностях убийств, которые он совершал, и называет заказчиков…
– Как должен поступить порядочный человек?
– Незамедлительно передать кассету правоохранительным органам, – иронически произнес Борцевой.
– А если он дал слово?
– Кому? Киллеру? Будет ждать, когда кто-нибудь попортит киллеру шкуру и лишь тогда, согласно данному слову, выступит с кассетой наперевес?
Несмотря на напряженный разговор, Борцевой поглощал блюдо с аппетитом. Или наедался на всякий случай?
– Об этом я судить не берусь. Николая арестовали вскоре после того, как кассета была снята. И возможно…
– Извините, но я тоже знаю Николая. Он прагматик. Взять материал умеет – это верно. Но и отдает его не за понюх табаку! Ему нужна ситуация, нужен эффект. Доснимался!
– Значит,
На десерт Роману Анатольевичу принесли нечто из фруктов со взбитыми сливками, и он помедлил с ответом.
– Я, по-моему, сказал очень внятно.
– Хорошо. Я это понял. И надеюсь, наш разговор останется только нашим разговором.
– Я подумаю над вашим предложением. – Борцевой смотрел на него поверх своих дымчатых очков.
– А и думать не нужно, – Гордеев ответил ему таким же взглядом, хотя очков на его носу не было.
– Ну почему же? Если мне это будет выгодно… Не один ведь Новицкий – прагматик…
– Вас понял. – Гордеев потихоньку пил свой десертный напиток, джулепом они его здесь обозвали, что ли. – Но о прагматике здесь придется забыть. Сами ведь видите – прагматик может угодить в тюрьму, и это еще не самый худший вариант…
– Я очень не люблю угрозы, – сказал Борцевой, доедая свои сливочные фрукты и промакивая рот салфеткой. – И еще больше тех, кто угрожает.
– А это не угрозы. – Гордеев улыбнулся. – Обмен информацией. Я себя в долгу перед вами не считаю. Про «зауэр» я вам сказал совершенно честно, а теперь еще скажу то, что вы до сих пор, может быть, не знаете. Братва до сих пор интересуется, куда делись деньги общественного телевидения.
Салфетка от лица Борцевого свалилась на стол.
– Да, вы не ослышались – братва. У них есть большие сомнения, что во всем виною – менты и прокуратура. По их подсчетам выходит, что немало бабок находится в чьих-то цепких ручонках. А уж они-то, как вы можете догадаться, не примут никаких оправданий…
– Какая мерзость! – с отвращением сказал Борцевой. – По вашей речи и поведению понятно, что вы воспитывались не в подворотнях и образование у вас чуть больше, чем школа рабочей молодежи…
– И?
– Я услышал много нравственных сентенций, а закончили вы пошлейшими угрозами. Братвой пугать? Неужели вы думаете, что вы, поигрывающий в интеллигентность человек, с ними договоритесь?! Да, в интеллигентность можно играть, но к ворам вы не подстроитесь – и надеяться не стоит!
– Извините, но не они меня послали. Я честно изложил вам то, что мне нужно от вас. Почти ничего не узнал…
– Но я вам также вполне честно сказал, что не знаю, где эта кассета. Попросите свою братву о помощи. Или пусть вам Ландыш еще чего-нибудь наболтает – на новую!
– Я уже не об этом. Сейчас мне важно быть уверенным только в одном: наш разговор остается разговором между нами. То, что нас видели вместе, ничего не значит. Главное, о чем мы говорили. Вы не мешаете мне, я не мешаю вам.
Видя, что Борцевой медлит и хочет еще что-то предложить, Гордеев постучал ложечкой по своей чашке.