Свидетель Пикассо
Шрифт:
– Можно мне кофе? – попросил он официанта, который стоял неподалеку, с улыбкой наблюдая оживление вокруг столика Пикассо.
– Ты пьешь кофе, Саб? – усмехнулся Пабло. – Я давно не пью. Только воду или чай с травами, хорошо для желудка.
– А вино?
– Надо быть идиотом, живя во Франции, его не пить. Хотя на самом деле мне уже наплевать на вино… и тебе советую думать о своем здоровье. – Пабло стал обстоятельно заправлять сигарету в мундштук из золотистого прозрачного камня.
– Я пью за приезд друга Пикассо! – Элегантный человек за соседним столиком привстал, рядом с
– Это Поль Элюар, – сказал Пабло.
– Спасибо вам, месье Элюар, – Саб был растроган. Стихи Элюара ему нравились, в Нью-Йорке он даже пытался переводить их на испанский, и хотелось сказать поэту об этом, но Саб смутился.
– Просто Поль, прошу вас… – Элюар улыбнулся широко. – И лучше сразу на «ты», ненавижу церемонии.
– Я так рад знакомству! Ценю ваши… твои стихи, особенно из последнего сборника.
Официант принес чашку кофе и круассан на серебряном подносе, рядом в тисненой кожаной паке с вензелями лежал счет.
Пабло дружески потрепал официанта по руке:
– Паскаль, мы обедать не будем. Торопимся домой, да и собака ждет.
– У тебя и сейчас собака? – Кофе показался Сабу восхитительным.
– Саб ведь тоже чудесно пишет, – громко сказал Пикассо, обращаясь к Элюару.
– Что ты, Пабло, давно уже нет! – запротестовал Саб.
– Нам бы собраться и почитать стихи, – откликнулся Элюар.
– И стихи Пабло тоже надо всем послушать, – напомнил Сабартес.
Спутница Элюара смеялась и все время взглядывала на Поля, было заметно, что она влюблена. Сабу казалось, что так должна звучать свирель в древнем храме на цветущих островах, звонко и нежно.
– Быстро допивай, нам пора, – сказал Пикассо.
Саб соображал, как поступить со счетом за круассан и чашку кофе с крошечным печеньем, сумма показалась ему чудовищной; за эти деньги в Барселоне можно хорошо пообедать. Как это они целый день здесь сидят, да еще и пьют вино! Неплохо живет парижская богема. Саб полез в нагрудный карман пиджака за кошельком, помедлил еще и положил на поднос десять франков, мельче купюры не было.
Они ушли, не дождавшись сдачи. Саб стыдился, что вынужден думать о плате за чашку кофе. На улице начался сильный дождь, пришлось не идти, а бежать, Саб ковылял со своим чемоданчиком, Пабло курил на ходу.
– Ну что ты тащишься, как старик, давай побыстрее, моя собака может надуть лужу, – подгонял Пикассо.
Темнело, но в большом подъезде можно было видеть мраморную лестницу, неимоверно широкую, с плавными изгибами. И вдруг послышался жуткий звук, завывание потустороннего существа.
– Так меня встречает мой пес, – объяснил Пабло.
Пока он открывал тяжелую дверь, вой превратился в звонкий лай, огромная худая собака выскочила из квартиры и стремительно бросилась на Саба. Он всегда боялся собак и тотчас ринулся по темной лестнице, рискуя загреметь вниз.
– Стой спокойно, да стой ты на месте! – закричал Пабло. – Он ничего не сделает, главное, не двигайся! Он вырос, а ведет себя как щенок.
Саб, не выпуская чемоданчик, свободной рукой вцепился в перила.
– Стоять, Эльф, засранец, веди себя прилично, фу! – Пабло наподдал ладонью по тощему заду собаки. – Это друг!
Собака убрала лапы с плеч Саба, но не спускала с него глаз, продолжая рычать и скалить зубы. Саб боялся поднять руку, чтобы поправить съехавшие набок очки, которые могли упасть и разбиться на мраморном полу.
Пикассо рассмеялся:
– Ты все еще боишься собак.
– У меня их никогда не было.
– Он тебя обнюхал и приставать, наверное, больше не будет.
Это «наверное» не успокоило Саба.
– Заходи, я возьму твой чемодан.
Собака завиляла хвостом и потеряла интерес к гостю. Саб шагнул внутрь квартиры, но не мог ничего увидеть из-за темноты.
– Там второй этаж и моя мастерская, – объяснял Пикассо, показывая в угол зала, где была лестница. – Моя! Это был мой этаж, даже не разрешал «этой» туда входить. И вот он опечатан, а я должен жить в комнатах этой суки. Представляешь, как я это все ненавижу?! Сейчас свет зажгу.
Гостиная была огромной, на улицу выходили три окна от пола и до потолка, метра по четыре в высоту. Даже в полумраке был виден массивный камин, отделанный светлым мрамором, украшенный полуколоннами. По углам зала стояли круглые кресла и канапе, все в холщовых чехлах, на них кучами лежали сумки, журналы, одежда и коробки. В центре криво располагался овальный стол на крепких выгнутых ножках, наполовину заставленный посудой, бутылками. Было еще несколько столиков, на них тоже были навалены книги и бумаги, каталоги, стаканы и чашки, разноцветные мелочи, много хлама валялось на полу. Стены были голыми, по стенам и с потолка свисали толстые разноцветные шнуры, на некоторых висели – большая конфета в желтой фольге, какой-то камень, перевязанный бечевкой, растрепанная кукла. Около стены и на каминной стойке стояли корявые фигурки-скульптуры, деревянные, медные, сделанные из проволоки.
Пабло, не снимая пальто, ходил и зажигал лампы на столиках, включал торшеры со старомодными абажурами. Собака, опустив хвост, бродила за ним, уставившись на пятки хозяина.
– На этом этаже раньше жила «она», – повторил Пабло, не называя бывшую жену ни по имени, ни «женой». – А когда пришли приставы… слизняки, шакалы проклятые! Собрали и заперли все ценное. Прямо при мне лапали мои картины, сволочи, снимали со стен! Вот когда я пожалел, что у меня нет оружия! Еще и опечатали мастерскую, я тебе покажу потом, налепили свои грязные бумажки с печатями. Хотя это смех, конечно, я здесь столько лет живу и знаю, как пробраться в мастерскую, плевал я на их печати. Только не хочу. Не желаю – и все! Заперли даже рисунки, скульптуры… я чуть не свихнулся от бешенства, ненавижу их грязные лапы, просто ненавижу.
Саб так и стоял около своего чемодана. Над камином заискрилось большое зеркало в широкой позолоченной раме, он шагнул вперед и тут же чуть не упал, наступив на огрызок яблока. По полу почти равномерно были разбросаны окурки и другой мусор.
– Так я теперь живу. – Пабло присел на стул и стал гладить собаку. – Давай быстро поедим, и нам с тобой надо выйти с Эльфом. Ты ведь голоден?
Саб пожал плечами: он был голоден и устал. Снимать влажное пальто в холодной квартире не хотелось.