Свидетель
Шрифт:
— Ха-ха-ха! Ну, конечно, старалась ради ратного дела! Только вот не спину она гнула, а ноги раздвигала! Что уставился? Или не знал?
Действительно, шила в мешке не утаишь. Рат наверняка уверен, что про шашни его дочки с этим торговцем никто не знает. Ан нет… Марк понял молчание отца по-своему.
— Надо же! Всезнайка Координатор не видел, что у него под носом творится. И не смотри на меня так, не пойду я дежурить!
Нет, это уже слишком. Координатор размахнулся и со всей силы въехал отпрыску по наглой физиономии. Тот не удержался, свалится на пол и сразу заскулил:
— Ты чего?! Больно!
— Запомни. Щенок. Я. На. Любое. Преступление. Пойду. Ради. Тебя. И. Ты. Знаешь. Это! И. Поэтому. Ты. Будешь. Делать. Так. Как. Я. Тебе. Говорю!
— Пап, ты
Марк испугался — отец до этого никогда не бил его. Даже когда узнал про увлечение «веселыми грибами». Чертовы дежурства! Достало! Скорее все это бы закончилось…
— Я пошутил, пап. Я не буду больше.
Сколько их было таких «пап, я пошутил, пап извини»? Нет, с этим пора что-то делать!
— Похороны пройдут — женишься. Невеста с Политехнической. И жить будешь там.
— Ты чего? Я не хочу!
— А кто тебя спрашивает? Все. Я к Рату. Вернусь, чтоб дома был!
Глава 11
ШЕПОТ ЯНТАРЯ
10 ноября. Вечер. Станция Гражданский проспект
Какой все-таки это противный звук — скрип давно не смазанных петель вкупе с лязгом ключа в замке и стуком железа о железо! Режет слух, и мурашки по коже, а ощущения — словно гвозди в крышку гроба. Странное сравнение, конечно. Но если учесть, что за дверью остался дожидаться своей участи смертник, то ничего странного в этом уже не видится.
Только выйдя из камеры, Кристи поняла, как она вымоталась. И голодная — аж до тошноты. И не мешало бы выпить волшебного порошка. И… И вообще, просто надо немножко отдохнуть. Бывает такое: очень хочется плюнуть на все, забыть о проблемах хотя бы на время. Но нельзя, ни в коем случае нельзя! Поэтому вместо отдыха ты идешь работать, работать и работать… Но результат получается как раз обратный ожидаемому: все валится из рук, портится, забывается… Другими словами, эффективность такого насилия над собой равна нулю. Запоздало понимаешь, что надо отдохнуть, однако к этому моменту все, что можно испортить, — уже испорчено. А от этого становится еще хуже… Ты даешь себе слово впредь быть умнее, и… И опять наступаешь на те же грабли!
Хотя отдыхать действительно нельзя. Не до этого. Но вот поесть и выпить «порошок целебный» было сейчас жизненно необходимо. И пусть обед Кристи уже пропустила, а до ужина еще далековато, умница Зиночка обязательно найдет, чем накормить таких вот, как она, нерадивых.
Однако, как оказалось, она чуть не опоздала и на вечернюю кормежку.
В столовой почти никого не было. Вечером всегда так: народ просто забирает полагающуюся ему пайку и идет ужинать домой. Это было единственное время, когда семья могла собраться за одним столом: утром не до того, в обед все на работе. Поэтому вечером в столовой собирались такие же, как Кристи, одиночки либо чужаки, оказавшиеся на «Гражданке» по делам служебным или торговым. Остальной народ подтягивался попозднее, и уже не для того, чтобы поесть, а просто посидеть, пообщаться. Для таких посиделок у Зиночки всегда был готов «чай», а с некоторых пор, когда стало понятно, что без расслабушки все равно не получится, тут стали продавать «монопольку» — местную бражку, по крепости напоминающую пиво.
Сегодня кормили гороховой кашей, ну, или пюре по-другому. Кристи любила его еще с детства, с морковкой, с луком. И с подсолнечным или, как говорила бабушка, постным, маслом. А если при варке добавить еще немножко сахарку, совсем чуть-чуть… Да, тут о таком приходилось только мечтать. Морковка, спасибо муринцам, была, а вот сахару, как и постного масла, не видели уже давно. Зиночка (а сегодня на раздатке была именно она), уже приготовилась заправить пюре шкварками, но Кристи остановила
— Зинаида Петровна, а Женя где? Не заболела? — сама больная Кристи теперь и остальных готова была записать в болящие.
— Женька? А! — Зиночка досадливо махнула рукой. — Чего с ней сделается! Координатору понадобилась. Только ничего у него с ней не получится. Если только силком…
Кристи поморщилась. Ну не могла она смириться с этими порядками. Хотя и понимала — наверное, по-другому действительно нельзя.
Кто впервые попадал на территорию Северной Конфедерации, были, мягко говоря, удивлены здешними нравами. Пришедшим, независимо от цели их появления, тут же предлагали на выбор «девочку». Причем — вполне легально и за весьма символическую плату. Однако если какой залетный пытался проявить в этих отношениях самостоятельность, ему мягко, но весьма настойчиво давали понять: инициатива тут не только неуместна, но и наказуема.
Такая неожиданная легализация проституции там, где во всем остальном строжайшим образом соблюдались законы, которые имели хождение еще в довоенное время, объяснялась просто.
В первые годы после Катастрофы население Конфедерации сократилось больше чем в два раза, причем, что вполне естественно в тех условиях, за счет мужского населения и детей, которые первыми гибли от голода и болезней. Пока были трудности с продовольствием, на это внимания не обращали: меньше ртов — больше пайка. Но вот эту проблему решили, и… Дотошный Координатор после очередной переписи населения, все подсчитав, выдал: если ситуацию с рождаемостью не исправить, станции в скором будущем вымрут. Только вот где мужиков на всех баб набраться? И тут же нарисовалась вторая проблема. Правда, пока ее проблемой назвать еще нельзя, опасность была не сегодняшняя и даже не завтрашнего дня. Но она была, о чем Координатор также не преминул доложить Рату. И предложить выход.
Рат, выслушав соображения своего визиря, произнес:
— Ну ты и сволочь, Азаров. Кроме тебя до такой мерзости никто бы не додумался. А ведь с виду — нормальный мужик…
И, тем не менее, предложение принял. Наверное, потому, что иного способа избежать в будущем кровосмешения, а именно в этом состояла проблема, тоже не видел.
Предложенный Координатором план был прост: ни на одной станции Северной Конфедерации не должно быть холостых мужчин и незамужних женщин. Предпочтение отдавалось бракам между жителями разных поселений, но тут ни Рат, ни Азаров не рискнули на введение прямого запрета, понимая, что предложенные ими методы и так вызовут возмущение. Ранние браки приветствовались, а благосостояние семьи напрямую зависело от количества детей. Для заключения брака устанавливался предельный возраст — девятнадцать лет для девушек и двадцать два для парней. Не женился до этого срока добровольно? Не обижайся, но жену тебе подберет администрация. По ее усмотрению. Ну а коль не повезло обзавестись семьей особе женского пола, то это действительно — не повезло: красна девица попадала в распоряжение Координатора и Мамочки. Именно таких бедолаг и предлагали гостям «на сладкое»… Повинность прекращалась после рождения второго ребенка. В «девочки» попадали также жены осужденных, молодые вдовы и замужние женщины, которые не могли родить в браке. На заведение ребенка, кстати, семье отводился ровно год.
Как и предполагалось, после обнародования плана народ заволновался: кому понравится, когда дочерей и жен определяют в проститутки? Но дальше глухого ропота, «кухонного недовольства», дело не пошло. Отчасти потому, что Рат недвусмысленно намекнул — противиться нововведениям себе дороже, а отчасти потому, что пропаганда сработала грамотно, да и гарантии этим несчастным и их детям давались нешуточные. «Девочки» поступали под охрану государства, и под страхом наказания никто не имел права не только сказать им что-то обидное, но и просто косо глянуть в их сторону. Не говоря уже о том, что им полагался дополнительный паек, а содержание детей полностью брала на себя Конфедерация…