Свидетели самоизоляции

Беккер Юрий

Увидев такой груз, я уважительно поднял вверх большой палец, показав, что оценил масштаб закупок, но через мгновение почувствовал себя идиотом и романтиком, поскольку выяснилось, что «Тахо» уже забит почти под завязку: теми же крупами, замороженными продуктами и туалетной бумагой. Владелец массивного внедорожника готовился к ядерной зиме.

– Будете продолжать? – спросил я, не желая тратить время на бессмысленное ожидание.

Мужик сначала степенно выругался, вкратце поделившись мнением о происходящем в мире, а потом дружелюбно ответил, что покупки завершены. Я помог ему загрузить добычу, поулыбался его жене, послушал,

что «скоро магазины закроют, страна на карточки сядет», покивал головой и занял освободившееся место под завистливые взгляды опоздавших.

Ольгу отыскал у стеллажей с бытовой химией, совершенно пустых там, где должна была лежать туалетная бумага, изрядно прореженных в сегменте посудомоечных средств, слегка неполных в разделе шампуней и гелей для душа и царственно нетронутых в лаках для волос и прочего добра не первой необходимости.

– Гречки тоже нет, – сообщила последние новости Ольга.

– А макароны?

– Периодически подвозят, но народ мгновенно разбирает.

– Пойдем и мы что-нибудь разберем. Сделаем вид, что поддались панике.

– А мы поддались панике?

– Но ведь мы сюда приехали.

– Логично.

– Что у тебя в списке?

– Надеюсь, то, что народу не нужно.

Однако народу было нужно все.

Во всяком случае, все продукты длительного хранения.

Не очень приятное и не совсем понятное слово «самоизоляция» заставило народ разбирать консервы и полуфабрикаты глубокой заморозки; мясо в вакууме, рыбу в вакууме, копченую, сырокопченую и сыровяленую колбасу; муку, молоко длительного хранения и крупы; соль, сахар и специи. Ну и водку, конечно, куда ж без нее, кормилицы. Все ведь прекрасно понимают, что в случае настоящего катаклизма жидкая «валюта» станет самой твердой. Покупать необходимое народ предпочитал ящиками и упаковками, поэтому очереди в кассу напоминали стоянку большегрузных грузовиков. Из моего списка мы не сумели захватить три позиции, из Ольгиного – четыре. В кассе простояли сорок три минуты, а когда вышли на улицу, я громко сообщил, что это был последний на ближайшие полгода мой визит в магазин. Ольга хихикнула и спросила, где машина.

За время, что мы провели среди полупустых стеллажей и паникующих сограждан, ситуация на парковке ухудшилась. К магазину подтянулись опоздавшие, которые искали свободные места не с легкой вальяжностью, как мы в свое время, а нервно, торопясь поскорее пристроить свои железяки и рвануть за стремительно заканчивающимися продуктами.

Я, признаться, не ожидал, что будет настолько плохо, и оказался совершенно не готов к тому, что случилось дальше.

Полагаю, нас вычислили еще на выходе из магазина: одинокий мужчина с битком набитой тележкой мог бы и не привлечь внимания, но присутствие женщины четко показывало, что шопинг завершен, и нас взяли на прицел. К сожалению, умников оказалось двое, и подъехали они почти одновременно, правда, с разных сторон. Слева «Хонда», справа «Киа», и сразу началась разборка.

– Я был первым!

– Нет, я!

– Эй, мужик, кто был первым?

– Сами выясняйте! – крикнула в ответ Ольга, мастерски изобразив мою жену. – Только быстрее, нам уезжать пора.

– Я был первым!

– Нет, я!

Я хорошо видел, что «Хонда» подъехала на несколько секунд раньше, и водитель «Киа» это видел и, полагаю, был готов уступить, но прибыл он в сопровождении супруги, которой осточертело унылое путешествие по паркингу.

– Убирайся! –

крикнула крашеная блондинка, присоединяясь к супругу. – Это наше место!

Ей следовало быть чуть вежливее.

– И не подумаю!

– Ты здесь не встанешь!

– Ты тоже.

Мы закончили погрузку, и я попросил:

– Дайте проехать!

Однако услышан не был: ругающиеся стороны начали медленное сближение.

– Они подерутся? – с интересом спросила Ольга.

Почему женщины такие кровожадные?

– Не знаю, – честно ответил я.

– А что будем делать мы?

А нам повезло: стоящий позади «Лексус» тоже загрузился и стал медленно выбираться со стоянки. Я сдал задним ходом, к счастью, ожидающий отъезда «Лексуса» водила все понял правильно и выпустил меня, позволив не тратить время на просмотр уличной драмы.

– Надо было остаться и посмотреть, чем все закончится.

– И отправиться в полицию в качестве свидетелей?

– Мы правильно сделали, что уехали, – поменяла мнение Ольга.

– Именно.

И еще мы правильно сделали, что отправились в магазин рано: успели все сделать и вернулись домой еще до обеда. Но за это следовало благодарить Сверчкова, а благодарить его никто не хотел.

– Устала? – спросил я, внося сумки в квартиру Ольги.

– А ты нет?

– Не то чтобы очень.

– Еще куда-нибудь собираешься сегодня?

– Нет.

– Белое вино?

– Может, сначала в душ? – Я помолчал. – Катя написала, что только едет к маме, значит, у нас не менее трех часов.

– Няня приведет детей как раз через три.

Я улыбнулся, притянул Ольгу к себе и поцеловал. Потом еще раз – крепче. Она отстранилась и спросила:

– А как же душ?

– В нашем распоряжении целая куча времени!

Она рассмеялась, положила руки мне на плечи, и мы снова поцеловались. Ольга умела пользоваться духами: стоя совсем рядом, я едва улавливал аромат, смешанный с запахом ее тела, и нежное сочетание пьянило крепче вина. И сочетание, и предвкушение, потому что я знал, какое сладкое у нее тело и какое удовольствие я получу в ближайшее время. А пока я целовал Ольгу в губы. Стоя в коридоре, крепко прижимая женщину к себе и целуя, целуя, целуя…

Это был самый странный роман в моей жизни.

Странный, неожиданный и тайный. Роман подлый и от того – острый. И одновременно – обыденный. Естественный, как между мужем и женой, но при этом – страстный. Каждый из нас получал то, что требовалось, но не остывал. Мы расходились удовлетворенные, и после первых свиданий я всякий раз обещал себе, что этот раз – последний. А потом Ольга кидала СМС, и я мчался туда, куда она указывала.

Не понимая, что происходит.

Зная лишь то, что переживаю самый странный роман в жизни.

Ольга – моя ровесница. Замужем. Двое детей. У нее маленькие глаза, которые ей приходится подводить черной тушью, чтобы выделить на неприметном, самом обычном лице женщины «за тридцать». Домохозяйка, медленно, но неотвратимо набирающая лишние килограммы. Волосы стригла в каре, красила в бордовый цвет, а последнее время стала оставлять черные пряди.

Мне не нравилось в ней ничего, вообще ничего, сталкиваясь с Ольгой в подъезде или на улице, я оставался абсолютно спокоен, если не сказать равнодушен. Но когда она звонила и говорила: «Приходи», у меня начинали дрожать пальцы. А когда мы оставались наедине, у меня стоял, как забетонированный флагшток.