Свидетельница
Шрифт:
Он замолчал, но продолжал нависать над ней, не сводить с неё взгляда. Наблюдать за её реакцией, которая последовала незамедлительно.
Негодование. А затем шок и сомнения в том, что это говорит именно Том, а не кто-либо другой. Ибо он так никогда не сказал. Какая бы не была у него сущность, какие бы мысли не посещали его голову, Том не стал бы с ней так поступать.
Но он уже поступил.
Воздуха стало резко не хватать, и Ева глубоко вдохнула, но тут же закашлялась, переборщив с дозой. Странно, а ведь казалось, что лёгкие настолько начали нуждаться в кислороде, что ещё долгое время не смогут
Он обвинил её… во всём. В слабости, в притворстве, в пренебрежении обещаниями. Неужели она действительно таковой является?
Что можно испытывать, когда тебе говорят правду в лицо? Вероятно, непонимание, неверие и обиду, за которой, не медля, следует боль.
Она не знала, смотрят ли по-прежнему на них или нет, но, в любом случае, это уже не имеет значения. Разве есть сейчас на свете вещи, способные заставить забыть когтевранку о словах Тома?
– В чём именно ты меня обвиняешь? – стараясь не думать о том, что в любой момент могут подступить слёзы, Ева выглядела почти так же невозмутимо, как и Реддл. Не ясно, каким образом ей удавалось сдерживать свои эмоции.
– А ты попытайся сама догадаться, - холодно отозвался парень и чуть наклонил голову к ней, уже едва слышно добавив: - Ты тянешь время с Хейтоном. Что уж тут говорить про простую выдержку перед моими заклинаниями?
Сердце, дыхание, даже пульс – всё словно на миг замерло вместе с ней.
Конечно. И почему она сама не догадалась? И всё эти чёртовы чувства, из-за них Франк не смогла охватить нынешние проблемы в её поведении, являющиеся причинами того, что происходит между ними сейчас.
Едва заметная дрожь облегчения быстро прошла по всему телу, и значительная часть тяжести внутри груди исчезла. Но это не значило, что боль тоже ушла. Рассеявшись, словно туман, она всё ещё жила в девушке.
– Может, я и тянула, но… Ты не думаешь, что я могла отказаться от этой затеи?
Вопрос сам собой пришёл в голову, и когтевранка не задумывалась обо всех его плюсах или минусах, когда озвучивала.
– Ты пытаешься свалить всю вину на меня, - с едва уловимой нотой напряжение произнёс Реддл после недолгого молчания, во время которого Ева начинала понимать, что совершила ошибку, когда вообще затронула эту тему. В один момент мелькнула безумная мысль, что он наплюёт на окружавшее их общество и прямо здесь прикончит её. – Но я и без тебя осведомлён во всех своих промахах и достижениях, благодарю. Что насчёт тебя, то мы, если не ошибаюсь, уже говорили об этом. Ты хочешь, чтобы я повторил свои слова, сказанные пару недель назад, снова?
– Мне ничего не нужно от тебя, - фыркнула, но нервно теребила пуговицу на своей мантии. Об этом ей подсказал скептический взгляд слизеринца, устремлённый на руку когтевранки. Та, злясь на саму себя за такую оплошность, быстро убрала обе кисти за спину.
– Оно и видно, - скривив губы, молодой человек снова поднял голову к ней. Наблюдая за тем, как девушка пытается придумать, что бы такого обидного сказать ему, решил пояснить свою предыдущую фразу: - Видно обман.
– Какой ещё обман? – с яростью взглянув на него, Ева выглядела так, словно готова пустить в него молнию, но в глубине души она чувствовала только тоску. Прекратятся ли когда-нибудь их вечные пререкания?
–
– Благодарю за объяснение, - кивнув стенке позади юноши, девушка резко развернулась и быстрым шагом направилась в другой конец класса, спиной ощущая любопытные взгляды как когтевранцев, так и слизеринцев. Всё-таки наблюдали за ней и Реддлом. И как она могла понадеяться на их уважение к нормам приличия?
Если ученики с её факультета не имели особых целей для наблюдения за ними, а только лишь от скуки интересовались всем вокруг, то представители змеиного факультета и не думали оставить это просто так. Наверняка потом пустят какие-нибудь нелепые слухи по школе, перед этим успев попытаться разузнать всё у Тома. Но нужно стараться не думать об этом. Ей же плевать, не так ли? Нет никакого смысла поддаваться на все будущие провокации. Большинство слизеринцев могут распространять лишь… яд, если выразиться образно. Но он сработает лишь в том случае, если жертва сама, струсив, сдастся.
Неприязнь к этому факультету только усилилась. И почему все оттуда настолько озлоблены на таких, как Ева? Лишь жалкая горстка относится к ней, как к человеку, а не как к ничтожной полукровке, не достойной и находиться в одном помещении с великими чистокровными аристократами.
«И куда ты собралась?»
Чёрт. Опять.
Ева продолжала идти вперёд и не оборачивалась. Она опасалась, что, если решит сделать это, столкнётся с ним лицом к лицу, в очередной раз испугавшись подобного явления.
Зачем ей вздумалось прервать их разговор и, ничего не объяснив, развернуться и уйти?..
Может, это было просто обычное проявление эгоизма. Стремление устранить причину беспокойства. Или же, есть другой, более щадящий вариант: захотела обезопасить и себя, и его от настоящего конфликта. Он был бы неизбежен. Даже сейчас пытается догнать их, и помогает ему в этом Том.
«Какая же ты идиотка, Франк», - в этот раз голову полоснула боль, гораздо сильнее, чем была в самый первый раз за сегодняшний день.
Тяжело выдохнув, ускорила шаг, стремясь выйти из самого класса. Ну уж нет, если он собирается давить на неё при помощи головной боли и мысленных оскорблений, которые может слышать лишь она одна, этому не бывать. Уж лучше уйти раньше с урока. Это будет самым разумным поступком за весь день.
«Возвращайся обратно».
Ничего, терпеть можно. К любой боли можно привыкнуть, и эта – не исключение.
Думая о том, что в ближайшее время стоит потренироваться в оклюменции, встретилась взглядом с Натали, сидевшей вместе со всеми, но в то же время одна. Её вид резко отличался от глупых улыбок однокурсников и беспечных разговоров.
Не зная, как лучше поступить, Ева позволила себе тёплую улыбку подруге, а затем прошла мимо. Натали вообще лучше не ввязывать в эту чертовщину. Не поймёт причину стремления уйти отсюда. А если рассказать правду, абсолютно всю правду, то могут произойти ужасные последствия. Наверное, ещё долгое время правда будет таиться в ней и не вырвется наружу, как бы ей этого не хотелось.
«Ева», - даже в голове его голос способен был передавать его эмоции, и сейчас в нём явно чувствовалась угроза: «Не заставляй меня применять крайние меры».