Свидетельница
Шрифт:
Способность притягивать неприятности не ушла бы просто так. Вот и сейчас Ева могла понять, насколько ей не везёт в последние несколько дней.
– Ева, - уверенно, но не жёстко окликнул её юноша. – Что с тобой случилось?
Не желала она отвечать ему. И дело было вовсе не в прошлых ошибках, которые, по сравнению с настоящим, были сущими пустяками, а вследствие своего состояния. Ева не хотела, чтобы он видел её такой.
– Уходи. Я не в настроении разговаривать, Абрахас, - со всей мрачностью и неприязнью, на которую она была способна, когтевранка взглянула на блондина сверху
– Может, я решу это сам? – нахмурившись, парень сделал несколько шагов, заходя полностью в коридор с тупиком впереди. – Я слышал о произошедшем с тобой этой ночью.
– Рада за тебя, - с лицом, похожим на ничего не выражающий кирпич, Франк буравила его взглядом, пытаясь мысленно принудить того уйти.
И что он тут вообще забыл? С какой стати Малфой вдруг забеспокоился о ней? На это у него нет после его выходки никакого права. Да и он сам ещё недавно не горел желанием общаться с ней, словно это она виновата во всех грехах.
Правда, польза крошечная от него всё-таки была. Его приход приостановил мучительные терзания, возвращая на первое место чувство гордости. Она нашла в себе силы успокоиться, и лишь редкое дрожание тела выдавало прежнее состояние. Что бы случилось с ней, не решив слизеринец окликнуть её? Да и вообще… Опять же, зачем ему это? Об истинной причине её внешнего вида ему не должно быть известно. Хотя, несомненно, если бы Абрахас узнал, то очень обрадовался бы. Ведь разве не он на протяжении их общения до «конфликта» старался настроить девушку против Реддла, упорно пытаясь доказать, какой предводитель пожирателей смерти плохой.
Она не могла верить, что Абрахас когда-нибудь любил её. Сравнивая свои ощущения по отношению к Тому и блондина к ней, создавался чересчур резкий контраст. Сам Том прямо сказал истинные намерения Малфоя. Просто… желание. Чаще всего именно недоступное и запретное кажется нам слаще всего, не так ли?
Как хорошо, что сейчас ей плевать на него.
– От кого ты бежала, Ева? – спустя минуту, а может, секунду поинтересовался Абрахас, спрятав руки в глубокие карманы слизеринской мантии.
– Тебе-то что? – не желая ни на мгновение быть с ним повежливее, девушка запросто могла легко послать его куда подальше, задеть так, чтобы тот и думать забыл о ней – что уж там говорить поро желание поговорить. Уголки её губ дёрнулись вверх, навевая ассоциацию на улыбку. Но это была, скорее, гримаса злобы, боли и усталости.
Где её волшебная палочка? Кажется, она успела её куда-то положить… Осторожно, помня ошибки с Кристофером, когтевранка обыскивала каждый карман в надежде вот именно в этот раз отыскать нужное. Но цель не оправдала средства. Ибо цели и не было здесь вовсе.
Глупая… Неужели оставила палочку в выручай-комнате? Нет, только этого ей не хватало! Наверное, та валяется сейчас где-нибудь в углу.
– Ты знаешь, что мне не безразлична твоя судьба, - сухо и несколько официально выдал Абрахас, который предпочёл сделать вид, что не заметил тихой ругани девушки после безуспешных поисков. – Я знаю, что наши отношения весьма…
Смешно. Это была шутка, или он говорил всё на полном серьёзе? Хмыкнув, Франк приподнялась с пола и взглянула на него из-под прядей волос. Что же, чего ещё от него ожидать?
– Ах, ты прав! Мы можем даже стать друзьями снова. Уверена, всё будет так, как и прежде! – истерично хихикнув, когтевранка ткнула в него указательным пальцем и с нескрываемой издевкой прошептала: - Ты раздражаешь меня одним своим присутствием, Абрахас Малфой. Настолько сильно, что я готова терпеть общество Беллатрисы, чем видеть тебя. Ты всерьёз полагаешь, что я стану что-нибудь тебе рассказывать о своих бедах?
– Пожалуй, да. – Своим стремительным ответом он сначала обескуражил Еву, так что все способы усмешек вылетели из головы, заставив её молча взирать на него. И, к великому несчастью, блондин воспользовался паузой и спокойно и рассудительно продолжал: - Каждый человек имеет свои ужасные поступки. Но они и существуют для того, чтобы напоминать ему о том, кем он стал или может стать. Ты забыла, как убила Лив?
Холод волной накатил на неё, и даже кровь будто стала ужасно холодной, лишая её малейшего намёка на тепло. Поджав губы, Ева нахмурилась. Какого чёрта он говорит о Лив? Когда она только забыла, точнее, спрятала это деяние в самой пыльной и заброшенной комнатке в мозгу, когда совесть ушла в спячку… И вот, всё вернулось за какую-то секунду. Благодаря Малфою.
– Ты… Ты ублюдок, Малфой. Знаешь об этом? – наверное, в этой тишине было слышно, как она скрипнула зубами от переполнявших её сердце чувств. Что приятнее – страдать или ненавидеть? Ведь совсем скоро ей удастся от него избавиться – она чувствовала это - и ничто не способно будет отгородить Еву от боли за разрушенную веру в лучшее, за Тома, который оказался всё тем же, и, возможно, даже хуже.
– Конечно, моя маленькая убийца, - осклабившись, Абрахас сделал ещё пару шагов к ней, от чего та тут же отскочила назад, но вскрикнула от боли: позади ничего не было, кроме жёсткой стены. Сейчас пришло сожаление того, что ей нельзя было превратиться на время в призрака и пройти сквозь стену, чтобы только не быть рядом с ним. А может, были заклинания подобные?.. Увы, не приходилось на уроках услышать столь ценную информацию. Если кто что-то и знает об этом, так это только Том. Нет… От его имени воспоминания возвращались, а вместе с тем приходило что-то ещё, помимо боли. Покалывание в груди – не настойчивое, но такое раздражающее и мешающее быстро мыслить.
– Не называй меня так! – прошипела девушка, позабыв о своём безвыходном положении. Если что и можно было сделать – так это громко закричать и позвать на помощь, но ей не хотелось, чтобы учителя спрашивали, почему она не в Больничном крыле, и куда подевалась серьёзная рана в спине.
Абрахас гаденько улыбнулся на её возмущения. Теперь ей всё стало ясно.
Этот жалкий слизеринец пришёл сюда не для того, чтобы просто помириться, а для того, чтобы заставить поверить её в то, что… Они оба скатились вниз. И не важно, в какой форме проявлено это.