Свидетельница
Шрифт:
– Подождите, – бросила я женщине и закрыла стеклянную дверь игровой.
Я обняла Юльку, и она доверчиво прижалась ко мне. Я чувствовала возле себя трепещущую маленькую птичку. Чуть надави, и сломаешь крылышки.
– Чего ты боишься? – прошептала я ей на ухо. – Ты же со мной. Если ты не захочешь, никто не заставит тебя делать что-то против твоей воли. Но ведь это твоя мама… Может, стоит ее выслушать?
Юля упрямо вертела головой.
– Ну хорошо. Ты играй, а я поговорю немного с твоей мамой. Ладно?
Я привела женщину в класс, который находился
Предстояло выслушать иной вариант уже знакомой истории.
– Вы понимаете… Это все моя мать, это она настраивает ребенка против меня! – горячо убеждала меня женщина. – Моя мать – очень тяжелый человек. С ней невозможно договориться.
– Кажется, Тамара Павловна с четырех лет воспитывает вашего ребенка, – напомнила я.
– Так получилось. С мужем у меня жизнь не сложилась, я вынуждена была с ребенком вернуться к маме. Это была моя ошибка. Если бы вы знали ее характер! С ней невозможно ужиться. Каждым куском хлеба попрекает! Но я все терпела ради Юленьки…
– Вы работали?
– Ну а как же? Работала. Но ей всегда мало! Мать постоянно придиралась ко мне, требовала, чтобы я больше зарабатывала. А где сейчас найдешь денежную работу? Да еще у нас в поселке…
– Многие ездят на работу в город…
– Я пробовала. Но мать настаивала, чтобы я искала обеспеченного мужа, с квартирой. Она вынудила меня снова выйти замуж, причем без любви. Я во второй брак, как в омут, нырнула только ради денег. Уступила напору матери. Вы представить себе не можете, что мне пришлось пережить… – Юлина мать заплакала, стала вытирать слезы рукавом.
Я поспешила достать платок.
– Могу себе представить, – неопределенно проговорила я. Ее слезы тронули меня. А что, если ее версия – более правдивая, чем версия Тамары Павловны? Кому верить?
– Я мучилась во втором браке, все терпела, чтобы избежать вечных упреков матери. А она не отдавала мне Юлю.
– Но теперь-то почему?
– Говорила, что девочке будет плохо с отчимом.
– Но может быть, в этом есть доля истины?
– Понимаете… – заговорила Юлина мать после небольшой паузы. – Она стала считать Юленьку своей собственностью. Моя мать не хочет быть одна, но и меня она не любит. Я не оправдала ее ожиданий. Так вот теперь решила сделать Юленьку своей дочерью… Как бы вместо меня.
Передо мной сидела вполне нормальная, хорошо одетая, аккуратно причесанная женщина. Наталья Зуйко никак не вязалась с образом, который преподнесла мне Юлина бабушка Тамара Павловна.
– Мало того, – плакала женщина, – она стала настраивать Юленьку против меня, говорить гадости. Она стала делать вид, что меня нет! Нет совсем!
Довольно долго мы говорили с мамой Юли. У меня зародилось и крепло сомнение. Что, если Тамара Павловна рассказывала мне не совсем правду, а немного лукавила в свою пользу? Как поступить мне?
– Я попробую поговорить с Юлей. Подождите здесь.
Юлька слушала меня, упрямо покусывая нижнюю губу. Пытаясь склонить ее к разговору с матерью, я искала нужные слова, и это было
– Хорошо, – наконец согласилась девочка, – я поговорю с ней… если вы хотите.
Они разговаривали в классе, пока мы с мальчиками наводили порядок в игровой. Затем за Шадтом пришла его бабушка и забрала Сашу и Юлю. Эти две бабушки забирали детей по очереди. Бабушка Шадта неодобрительно взглянула на маму Зуйко. Очень неодобрительно. Можно не сомневаться, завтра я буду иметь разговор с Тамарой Павловной…
Мы шли в сторону детского сада с Юлиной мамой вдвоем. Летел пушистый снег. Хотелось верить в хорошее.
– Я все понимаю, – сказала я. – У вас не сложились отношения с матерью, личная жизнь не задалась… Но одного я все же не могу понять – почему вы никогда не приходили? Вы ведь могли приходить в школу, чтобы видеться с дочкой. Юля такая умница, отличница, старательная, добрая… Любая мать мечтает о таком ребенке… Как можно было столько времени не видеть ее?
Наталья ответила не сразу. Она охотно кивала, соглашаясь со мной, и это немного раздражало.
– Вам трудно понять, – сразу перейдя на слезы, заговорила она. – У меня такие проблемы… От второго мужа пришлось уйти, живу у чужих людей. Иногда хлеба не на что купить. А как прийти к ребенку с пустыми руками? Я вот сейчас снова безработная…
– Какое у вас образование? – машинально спросила я и взглянула на часы. Снова я забираю свою дочь последней…
– Да никакого! – не без вызова ответила Наталья. – Я после школы поступать собиралась, да мать твердила – иди работай! Деньги, мол, зарабатывай на себя… Что мне оставалось? Светлана Николаевна, – Юлина мать замялась, – а нельзя мне кем-нибудь в ваш интернат?.. Хоть уборщицей? Мне бы лишь бы с Юленькой видеться!
– Я поговорю с директором, – пообещала я. – Зайдите в пятницу.
Иришка действительно осталась последней. Она занималась с логопедом в методическом кабинете. Одной рукой моя дочь держала женщину за ладонь, другой трогала многоярусные бусы у нее на груди.
Преподавательница соловьем разливалась перед моей дочерью, но та была поглощена бусами.
– Хитрюга, – охарактеризовала ребенка логопедша. – Хитрюга и лодырь. Все понимает, но говорить ленится. Но все же, Светлана Николаевна, не покривлю душой – прогресс имеется.
– Правда?
Я почувствовала, как меж лопаток резко сработал механизм моих крыльев. Они выросли, едва логопедша нажала на пульт управления. Я готова была воспарить, но методический кабинет не располагал к этому.
– Ну а как же?! – бодро продолжала она. – Шепотом мы говорим вовсю. По крайней мере слоги по картинкам. Но звук пока включать стесняемся…
Иришка раскрыла мою сумку и сунула туда носик. Сейчас достанет косметичку и углубится в ее содержимое.
– Но как быть со звуком? – огорчилась я. Крылья опустились и приготовились сложиться в исходную позицию.