Свинцовый хеппи-энд

Рокотов Сергей

В его душе происходило нечто странное. С одной стороны, его мучили кошмары предыдущей ночи, перед глазами постоянно стояло лицо Виктора Нетребина в ночном мраке, его перерезанное горло, кровь, хлещущая оттуда, в ушах звучал его душераздирающий крик, и от этого постоянно хотелось встать, идти куда-то, даже бежать. Но, с другой стороны, он испытывал гордость за себя, за свою смелость и отвагу. И, разумеется, жутко хотелось вновь поглядеть в насмерть перепуганные глаза Гали, хотелось всласть поиздеваться над ней, увидеть ее, ползающую перед ним и лижущую ему ноги, молящую о пощаде для себя и нагулянной ее с Виктором дочери. Кузьмичев был совершенно

уверен в том, что она не посмеет сказать милиции, что он был у нее. Он достаточно хорошо изучил за свою жизнь повадки людей, чтобы знать, кто на что способен. Порой, разумеется, люди совершали, казалось бы, нелогичные поступки, например, он никак не мог взять в толк, почему Кандыба в тот неудачный для них обоих день не пристрелил его и не забрал все деньги. Но, очевидно, и этим поступкам есть какое-то логическое объяснение, наверное, и в них есть какие-то мотивировки. Но Кандыба дело другое, это человек темный и мрачный, к тому же очень практичный и трезво мыслящий, а вот Галина, она вся как на ладони, она не способна на поступок, мелочная, жадная официанточка и проблядушка, думающая только о своей сиюминутной маленькой выгоде. Она не посмеет даже произнести вслух его имя, потому что отчетливо представит себе, как острый нож вонзается в тельце ее дочери. Сегодня ночью, уже через несколько часов, он навестит ее и вдоволь насладится ее беспомощностью.

Последние часы он провел в напряженном ожидании. И вот, когда пошел одиннадцатый час вечера, он стал одеваться.

Погода в этот день была теплая, весь день шел мягкий снежок, а к вечеру прекратился.

Кузьмичев вышел на улицу, поднял руку.

Вскоре около него остановилась "Волга". Кузьмичев, слегка отворачивая лицо, попросил водителя довезти его до поворота. Договорились о цене, и Кузьмичев сел на заднее сиденье.

Водитель оказался весьма словоохотливым человеком.

– Слыхали, что вчера ночью тут неподалеку произошло?
– спросил он, желая завязать разговор с пассажиром.

– Нет, а что такое?
– спросил с притворным равнодушием Павел Дорофеевич.

– Человека зарезали, вот что произошло, - с каким-то непонятным торжеством провозгласил водитель.
– Нашли на проселочной дороге человека с перерезанным горлом.

– Что вы говорите?!
– покачал головой Кузьмичев.
– Что творится на свете!

– Да... Жуть, что творится. А ведь там неподалеку жил, знаете кто?

– Кто?

– Да депутат Кузьмичев, пропавший без вести два с лишним года назад. Тоже, кстати, оказался в прошлом уголовником. Двух жен убил, отца и мать убил, и брата родного, который был министром на Украине. Во дела какие творятся. Разве раньше, при Советской власти, такое могло бы быть?!

– Да что вы, раньше порядок был.

– Вот именно, порядок. А сейчас распустились все, воруют по-черному, а убийствами никого и не удивишь. Правда, чтобы вот так, с перерезанным горлом, такое даже теперь редко бывает. Зверюгами люди стали, все человеческое потеряли, правда?

– Истинная ваша правда.

– Вот и приехали. Вам тут остановить?

– Да, да...

Машина остановилась у обочины. Остаток пути Кузьмичев намеревался проделать пешком. Так было спокойнее и надежнее.

Он шел по проселочной дороге, стараясь не глядеть на то место, где вчера он зарезал своего врага. Но, проходя мимо, не удержался и взглянул. И остался совершенно спокойным. Гордый своей стойкостью, он пошел дальше.

Приятный

холодок пробежал по спине, когда за деревьями он увидел огоньки собственного дома. В принципе он был готов ко всему. Если бы там, паче чаяния, была засада, он бы пустил пулю себе в рот. Он не хотел только одного - чтобы Галина осталась безнаказанной, чтобы она продолжала, пусть и без зарезанного им любовника, жировать в его доме, на его деньги. Это не укладывалось ни в какие рамки, он не мог с этим примириться.

Он вытащил из кармана сотовый и набрал номер.

– Алло, - услышал он голос Галины.

– Это я...

– Я узнала, - почти прошептала она.

– Ждешь меня?

– Жду...

– Одна?

– Почему одна, с дочкой.

– А что же ты ее для безопасности кому-нибудь не отдала?
– удивился Кузьмичев.

– А кому я ее отдам? У меня никого нет.

– И подруг нет?

– И подруг нет. Все меня возненавидели после того, как ты пропал.

– А и правильно, - усмехнулся Кузьмичев.
– За дело ведь.

– Может быть. Послушай. Оставь нас в покое. Я отдам тебе все твои деньги. Сегодня воскресенье, а завтра я сниму все со счета, все до копейки и отдам тебе. Только умоляю об одном, оставь нас с Дашенькой в покое.

– Ладно, жди. Скоро буду. Только учти - если что, я вооружен. Я буду сопротивляться. А вам не жить. Ни тебе, ни твоей дочери.

– Да за кого ты меня принимаешь в конце концов?
– заплакала Галя.
– Я что, спецназовец, что ли? Я слабая женщина, я осталась одна с маленькой дочкой, без поддержки, без...

– Без любовника, - холодным тоном добавил Кузьмичев.

– Пусть так, пусть так... Я одна. У меня родители в Пензенской области. У меня никого нет. А ты мучаешь меня, ты так мучаешь меня.

– А ты полагаешь, тебя не за что мучить?

– Пусть есть за что, пусть есть, только я тебя очень прошу, оставь нас в покое. Мы можем с дочкой уехать в деревню к моим родителям. Не нужно мне ничего, ни дом твой, ни машина, ни деньги. Только оставь нас в покое.

– Ладно, подумаем. Сейчас буду. Если как следует попросишь, может быть, я и сжалюсь над тобой. Но предупреждаю еще раз - если что, твоей дочери не жить, даже если ты ей круглосуточную охрану организуешь. На мелкие кусочки разрежу.

– Прекрати!
– крикнула Галина и бросила трубку.

"Вот это совсем другое дело", - улыбнулся Кузьмичев и бодро зашагал к дому.

Открыл калитку, приласкал бросившуюся к нему собаку. Собака проявляла такую искреннюю радость, что на глазах Кузьмичева невольно выступили слезы. "А ведь это единственное существо, которое по-настоящему любит меня", - пришло ему в голову. Почему-то в этот момент перед ним встали лица покойной матери и, вполне возможно, живого отца. Они когда-то тоже любили его.

Он встряхнул головой, чтобы отогнать от себя жалостливые мысли, и позвонил в дверь. Вскоре за дверью послышались шаги.

Дверь открылась. На пороге стояла Галина с растрепанными волосами и красными от слез глазами.

– Можно пройти?
– ехидным тоном спросил Кузьмичев.

– Твой же дом, что спрашиваешь? Кузьмичев легким, но властным движением отстранил ее и прошел в дом. Огляделся.

– Чисто живешь, аккуратно.
– произнес он.
– Почти все так же, как и при мне. Вижу, новый телевизор приобрела, вчера я не обратил внимания... Ты, часом, не сегодня его купила?
– рассмеялся он.