Свинцовый ливень
Шрифт:
Когда-то давно Богдан читал Мильтона. Как там сказал Сатана? Лучше быть властелином ада, чем рабом в раю? Тогда почему в белой комнате все кажется безопасным? Почему Сатана выбрал изгнание?
– На какую сумму вы желаете брать кредит?
– Пятьдесят тысяч рублей.
Простил бы Господь Сатану, если б тот раскаялся? Пустил бы его обратно в рай, или оставил на веки вечные гореть в геенне огненной?
– Ожидаем подтверждение из банка, Богдан Васильевич. Вы можете посидеть здесь, либо вернуться через пятнадцать минут.
– Я, пожалуй, останусь, спасибо, Мария.
А если Бог простил бы Сатану, почему он не может простить нас? Почему он допускает такое? За последние пятьдесят лет население планеты сократилось втрое, вымерли многие
– Ответ пришел, Богдан Васильевич, ознакомьтесь с условиями договора, обратите внимание на существенные условия, сумму и выплаты. Если Вы согласны со всем, подпишите здесь и здесь.
– Да, хорошо.
Дожди, дарующие жизнь, оседают в руках государства или дворянского населения. Владеть водой, значит владеть жизнью. Вода стоит дороже золота, дороже любых вещей, дороже людей. Один глоток уничтожает дневную норму токсинов. Одна пятилитровая бутыль позволит излечиться. Двадцать литров создадут условия для счастливой жизни на ближайшие годы.
Все было будто в тумане. Голова снова начала пульсировать, желудок начал просить еды с удвоенной силой, кости заныли. Богдан поставил свою подпись, практически не глядя. Он смог улыбнуться в ответ на доброжелательное выражение лица Марии, однако осознание взятого груза, каким являлся кредит, пришло только в автомобиле, когда он держал пачку с пятьюдесятью тысячами и договором о вступлении в ряды рабов.
– Белые стены. Белая девушка. Красные деньги, – Богдан повернул ключ зажигания и «Жигули» сразу завелся, – черт возьми, сегодня ты в ударе, парень, – Богдан хотел было тронутся, но внезапно обессилено упал на руль.
«Пятьдесят тысяч рублей! – Богдан не мог сдержать тряску своих губ. – Пятьдесят тысяч! Я не смогу их отдать никогда, я лишусь всего, что у меня осталось! Пятьдесят тысяч, куда я смотрел, какой же я идиот. Богдан, ты идиот!», – бармен схватился за голову, пытаясь нащупать волосы, которые днем ранее подстриг. По тротуару возле машины проходили люди и с омерзением смотрели на потерявшего контроль над собой Богдана, человека, который не мог себе позволить такую большую сумму, человека, который в одночасье лишился свободы.
Голова стала нестерпимо болеть, кости снова начало выворачивать. Трясущимися руками, Богдан отыскал коричневый пакет и еле как отколупал одно обезболивающее.
– Я не дам себя сломить, не дам! – прокричал он в зеркало заднего вида, однако его красные глаза говорили об обратном. Все уже было решено.
Поездка за продуктами представляла из себя унылое зрелище. Богдан катил перед собой тележку в «Пятерочке», оглядывая полки с продуктами. Его разум не мог мыслить, он был опустошен. Единственная мысль билась о черепную коробку, заставляя забыть о своем существовании, о своих желаниях и мечтах: как он справится? Что нужно сделать для своего будущего? Ответ никак не приходил. Тележка останавливалась в различных отделах, а ее содержимое пополнялось молоком «Простоквашино», мясом от «Мираторг», быстрой едой, консервами с курганской тушенкой, конфетами «Ласточка», растворимым кофе Nescafe, чаем Greenfield, гречневой крупой. Стоит ли говорить, что продукты такого качества могли лишь поддерживать жизнь в человеке, доставив лишь сиюминутное наслаждение их употреблением. Дожди превратили планету в бомбу замедленного действия, когда-нибудь людей ждала смерть. Не обязательно от чего-то, просто сама по себе.
Мир разделился на бедных и богатых. Других прослоек общества больше не существовало. Бедные были вынуждены работать, дабы выжить. Лекарства, еда и кров: в этом нуждался каждый, но не все могли себе позволить необходимый минимум. Кто-то вылетел с работы, таким образом поставив на себе крест, а иногда и на всей своей семье. Те, кто не работает – не получает деньги, а они главное. Без денег нет этих трех необходимых вещей. Без еды наступает смерть. Без лекарств – смерть. Без крова – смерть. Богдан
Богатые живут в специальных секторах, подальше от нищеты. Если богатый приезжал в город, устраивался праздник. Иногда богачей называли баронами или дворянами. Обычно богачами становились счастливчики, обладающие определенным запасом чистой целебной воды после дождя, но, если у тебя достаточно денег, ты мог купить заветную бутыль. Таким образом, дворянином мог стать практически любой крупный предприниматель или политик, занимающий высокий пост. У таких есть все: здоровье, радость, счастье, огромные виллы, дорогие машины, деликатесы разных стран мира, развлечения. Дворяне правят этим миром, они становятся лидерами стран, монополистами, судьями. Для бедняков они были своего рода богами, до которых им никогда не достать. Фанатики выпрашивали у богачей хоть каплю воды, а богачи в ответ плевали на нуждающихся и дальше прожигали свою жизнь, лишь изредка занимаясь благотворительностью, стремясь потешить свое эго. Пока нищие цепляются за жизнь, дворяне пьют и веселятся, что может быть проще и натуральнее для человека, чем стыдное бурное веселье во время чумы? Мир несправедлив, но тот, кто обладает водой, диктует свои условия.
Вода. Никто не знает, с чем связан этот феномен. Когда-то дожди были обычным делом и, как говорил еще дед Богдана, все шло к перенаселению от пресыщения. Сейчас же дожди на планете бывали двух видов: грязные и чистые. Грязный дождь был всего лишь способом пополнить запасы обыкновенной пресной воды, ее очищали, как позволяла техника, и употребляли по прямому назначению. Но чистый дождь… Это чудо, манна Господня, святая вода. Самая ценная вещь в мире. Синтезировать такую воду не получается, хотя ее состав известен. С чем это связано – опять же не понять. Создание наукой процесса синтеза такой воды означал бы воскрешение человечества.
Богдан набрал полную тележку и, криво улыбнувшись девушке на кассе, облаченной в красно-зеленый жилет, даже не осознавая, что делает, расплатился. Приняв пакеты, он засеменил к автомобилю, пытаясь ничего не уронить в грязь. На чистоту своей обуви он уже не обращал внимания, этот день хуже уже не станет.
Покупки были благополучно отправлены на заднее сиденье, и Богдан, пройдя через семь уступов чистилища, завел «Жигули». Радио он включать не стал, углубившись в себя, снова вспоминая счастливое прошлое и представляя гиблое будущее. Когда автомобиль выехал за город, Богдан увеличил скорость, стараясь выжать из «Жигули» все, на что он способен. Машина начала подозрительно пыхтеть, показывая, что уже стара для подобных маневров. «Плевать, если перевернусь, так и быть, моя жизнь ничего не значит», – Богдан несся по трассе, обгоняя ветер, пытаясь скоростью отринуть горе. Подпрыгивая на неровностях, «Жигули», словно корабль на волнах, преодолевал тонны асфальта в поисках неведомого сокровища. Колеса грозились отлететь, корпус перевернуться, двигатель задохнуться. Если бы кто-то увидел такую поездку, он бы подумал, что парень за рулем рехнулся. Отчасти так и было. В этот день Бог опять не проявил милосердия. Вскоре показался дом, и Богдан был вынужден снизить скорость.
Остаток выходного дня Богдан провел в компании телевизора и еды, смотря все подряд и проглатывая все не глядя. Челюсти работали неустанно, будто гидравлический пресс. В конце концов, желудок не выдержал такого объема работы и вытряхнул все обратно. Утирая рот, бармен улыбнулся в пустоту, рассматривая уличную дыру нужника пустыми глазами. «Может быть, сегодня я отправлюсь в мир иной от отравления?» – эта мысль его повеселила, и он расхохотался. Хохот стихал, и раздавалось лишь глупое хихиканье, а тело, минуя участок, непроизвольно перекочевало обратно на диван, где глаза опять уставились в одну точку и замерли.