Свинцовый монумент
Шрифт:
Но он ошибся. Туча поднималась медленно и к тому времени, когда мать кликнула его на вечерний чай, не захватила и половины неба, только повисла над землей томительная духота.
Чаепитие в отличие от утреннего не было веселым. Отец сидел и ничего не ел, лишь изредка откусывал кусочек сахара и прихлебывал из стакана остывающий чай. Запустив руку в распахнутый ворот рубашки, растирал себе грудь и морщился от давящей боли. Мать сочувственно спрашивала:
– Арсентьюшка, может, горчишники тебе приложить?
– Да вот уж лягу, тогда... Не люблю
Отвечать приходилось Андрею. Кому же еще?
– Погулять пошел. Не знаю, чего задержался.
– Порядок должон быть в доме, обед ли, чай - все вместе. Семья, - с легким укором сказал отец. - А уж если нужда особая, так и скажи. Отдаляться стал Мирон от нас. Нехорошо.
И было похоже, что этот упрек отец сделал скорее себе, нежели сыну. Андрею стало жаль отца. Хотелось защитить и Мирона, который не только не отдаляется от семьи, но как раз собирается внести в дом новый, светлый лучик. А как объяснишь все это? И зачем сейчас объяснять, когда с минуты на минуту и так все станет на свои места. Конечно, нехорошо, что очень долго Мирон таится от родителей. Но тут ничего не поделаешь, характер у человека такой. А то, что к ужину не успели Мирон с Ольгой, вот это извинить никак нельзя.
Андрей попытался перевести разговор на другое и стал расспрашивать отца, а где же находятся залежи свинцовой руды, которую тогда нашли и потеряли. Когда-нибудь потом ее нашли опять? Отец пожал плечами.
– Этого я тебе не скажу. Как выбрались мы тогда из проклятой тайги да следователи души наши до отказу помотали, дал я себе зарок - туда ни ногой. И ничего об этом после не слыхал, и никого не расспрашивал. А само истинно место ну где-то там, в Ерманчете этом великом и грозном. Названий речек не помню, на тарабарском языке они там называются, счету им нет в горной тайге и все дружка на дружку похожи. Бурливые, светлые и холодные, в самую сильную жару от их воды зубы ломит. И всяких страшных болот тоже там хватает. Мой наказ, ребята, и вам: с тайгой никогда не связывайтесь. Жестокая она, лихая.
– Ну а кто от рождения в тайге, - заметила мать, - тем-то куда же деваться?
– Кто от рожденья волк, тому волком и быть, по-волчьи выть, - сухо сказал отец и бросил на стол чайную ложечку. - Не тайга бы эта в молодости, может, у меня и сердце нынче не болело бы!
– И не вспоминай, - миролюбиво попросила мать. - Пойди полежи. А горчишники я тебе все-таки прилеплю.
Она увела отца, кинув через плечо Андрею:
– Ты угольков, сынок, подсыпь в самовар. Придет Мирон, попьет горяченького.
Но Мирон не пришел и к наступлению темноты.
Андрей сидел на крыльце, прислушиваясь к каждому шороху. Редкие шаги, редкие голоса. На небе только отдельные три-четыре тусклые звездочки. А духота такая, что уши закладывает. Как от нее отцу тяжело!
Мать вышла, наклонилась, спросила:
– Андрюша, где же наш Роня? Может, тебе он сказал?
– Нет, ничего не сказал. "Погуляю", - ты слышала, - ответил
Окончательно затихли все городские шумы. Теплый ветер с запахом горечи - у забора цвела полынь - шевелил волосы Андрея. Тучи становились плотнее, но дождя не было. Томила усталость. Завтра на работу. А ночь пошла на вторую половину. Мирона нет. Почему?
Андрей сидел и размышлял благодушно. При-дут!
Потом стал думать, что среди ночи сюда вдвоем они уже прийти не могут. Это неприлично. Значит, Мирон провожает Ольгу домой. А говорилось ведь не так. Почему все переменилось?
Время шло, а Мирона все не было. Разве позволит себе Ольга гулять чуть не до утра! И сам Мирон разве позволит это! Обидел кто? Навряд ли. Мирон силен и смел. Да и в городе спокойно.
Приоткрылась дверь из кухни. Мать в щелочку спросила шепотом:
– Пришел Мирон?
– Спит уже, - глухо откликнулся Андрей.
– Ну слава богу! - сказала мать. - А ты чего же сидишь на крылечке?
– Да разбудил он меня. Сейчас снова лягу.
Но не смог. Близилось утро. Мирон не пришел. Значит, все же что-то случилось. И вдруг леденящая мысль овладела Андреем. Как это было тогда у Катюши с Нехлюдовым? Какая-то неодолимая сила ведь привела его к ней в комнату, он не был еще тогда подлецом и сделался им, только не совладав с собою.
Что, если... Что, если... Он теперь уже знал, почему не пришел Мирон. И ему противно стало и страшно...
...Вторая, большая палатка, стоящая в некотором отдалении,
была почти не видна. Андрей Арсентьевич ее очертания, пожалуй,
только угадывал. Он не хотел и смотреть в ту сторону, когда сам
выходил под теплый моросящий дождь. А все-таки поворачивал голову,
словно бы ожидая оттуда душевной поддержки себе. И знал, что ее не
будет. Ни сейчас, ни тогда, когда наступит утро и придется всем
решать, каким же образом искать Дашу. Искать... Потому что сама она
найти их стоянку не сможет.
Тайга, тайга, в ней все не так просто. А между тем почему-то,
кроме него, никого это особенно не встревожило.
Зачем он ввязался в этот нелепый таежный поход? Ненужный
вопрос. Он не мог не принять в нем участия. И не оттого, что
компания составилась очень хорошая. А, наоборот, оттого, что в этой
компании оказался человек, которого он уже тогда не мог себе
представить рядом с Дашей. И он же первый, этот Широколап, Гера,
Герман Петрович, вечером с ухмылочкой заявил: "Ну и что? Отоспится
под елочкой. В другой раз будет умнее". Почти столь же спокойно
отнеслись к исчезновению Даши и супруги Зенцовы. Они видят в Гере
будущего мужа Даши, и если он не склонен к панике, чего же им
нервничать. Широколап вообще человек в походах бывалый и теперь,
что называется, тоже захватил власть в свои руки. Зенцовы слушаются