Свинцовый вердикт (сокращ.)
Шрифт:
Подбор присяжных для слушания дела «Калифорния против Эллиота» начался, как и постановил судья Джеймс Стэнтон, в четверг, в десять утра. Зал суда был набит битком, половину присутствующих составляли восемьдесят потенциальных присяжных, набранных случайным образом из числа желающих, которые явились, чтобы зарегистрироваться, на третий этаж здания уголовных судов, другую — журналисты, доброжелатели Эллиота и просто зеваки.
Я сидел вместе со своим клиентом за столом защиты. На столе передо мной были разложены три цветных маркера, стопка желтых клейких листочков и обычная канцелярская папка, пустая. Еще в офисе я начертил в ней что-то вроде решетки — двенадцать прямоугольников,
Организовано это дело так: у судьи имеется составленный компьютером список кандидатов, по которому он вызывает из восьмидесяти человек двенадцать, и они занимают отведенные для присяжных места. Однако сохраняют они эти места, лишь если им удается выдержать voir dire— расспросы об их образовании, взглядах и понимании закона. Судья задает им ряд основных вопросов, а затем за них берутся защитник и обвинитель.
Отвод кандидатов в присяжные может производиться двумя способами. Основанием для отвода может быть то обстоятельство, что во время опроса кандидата выясняется — по его ответам, манере поведения и даже жизненным обстоятельствам, — что он не сможет вести себя честно и отнестись к делу непредвзято. Количество таких имеющихся в распоряжении юриста оснований ничем не ограничено. Второй способ состоит в том, что каждой из сторон предоставляется право на отвод без каких-либо объяснений, и, поскольку здесь слушалось дело об убийстве, и обвинение, и защита могли проделать это по двадцать раз. Этот способ позволяет юристу отводить присяжного просто потому, что тот ему инстинктивно не нравится.
Правила voir direбыли придуманы для того, чтобы устранить возможность пристрастности присяжных и жульничества с их стороны. Сам этот термин обязан своим происхождением французской фразе «Говорить правду». Но последнее, разумеется, противоречит практическим целям обеих сторон. Мне требовались присяжные, предубежденные против полиции и властей штата. Присяжные, благосклонные к моему подзащитному или такие, от которых этой благосклонности легко добиться. Разумеется, человеку, который сидел в зале суда в четырех футах от меня, результаты требовались диаметрально противоположные.
К десяти пятнадцати расторопный судья Стэнтон уже поприветствовал кандидатов и усадил на скамью присяжных шестерых мужчин и шестерых женщин, выбранных случайным образом. Мы знали, откуда они и чем занимаются, но не знали их имен. Судья был непреклонен в своем стремлении оградить присяжных от пристального внимания публики. Он приказал, чтобы камера программы «Суд-ТВ» была установлена на стене прямо над головами присяжных — так, чтобы лица их на экран не попадали. Судья распорядился также, чтобы имена потенциальных присяжных не оглашались.
Процесс начался с того, что судья поинтересовался у кандидатов, чем они зарабатывают на жизнь и где живут. Затем он перешел к вопросам о том, не становились ли они сами жертвами преступления, не имеют ли сидящих в тюрьме родственников, не связаны ли родством с полицейскими или прокурорами. Спрашивал он и о том, приходилось ли им уже
Эллиот настоял на том, чтобы я подробно объяснял ему причины моих отводов. Это отнимало определенное время, однако в конечном счете он кивал, одобряя то, что я делаю. Вскоре после полудня судья объявил перерыв. Поскольку это был, строго говоря, мой первый день на первом за год процессе, Лорна Тейлор тоже пришла в суд, чтобы оказать мне моральную поддержку. План наш состоял в том, чтобы вместе перекусить во время перерыва, а затем она должна была вернуться в офис и начать паковать вещи.
Когда мы вышли из зала суда в коридор, я спросил у Эллиота, не желает ли он присоединиться к нам, но он сказал, что ему нужно ненадолго заскочить на студию. Мы с Лорной постояли немного, пропуская к лифту кандидатов в присяжные. Я не хотел ехать вместе с ними. Кто-то из них непременно задаст какой-нибудь неподобающий вопрос, а мне придется потом докладывать об этом судье.
Двери одного из лифтов открылись, и я увидел репортера Джека Макевоя. Он протолкался сквозь толпу присяжных, обшарил взглядом коридор и остановил его на мне. А затем подошел.
— Здорово, — сказал я. — Только вас мне и не хватало. Что вам нужно?
— Я хочу объясниться.
— А, хотите объяснить, почему вы мне наврали?
— Нет, послушайте, я сказал вам, что статья пойдет в воскресный номер, и я действительно так думал. Мне это было обещано.
— А сегодня четверг, никакой статьи газета не напечатала, а когда я позвонил вам по этому поводу, вы мне перезвонить не соизволили. Ко мне обращаются и другие журналисты, Макевой. Обойдусь без «Таймс».
— Послушайте, я понимаю. Но наверху решили придержать статью и напечатать ее ближе к началу процесса. Она появится в ближайшем воскресном номере, на первой полосе.
— Первая страница воскресного номера. Я поверю в это, когда увижу ее.
Я взял Лорну под руку и, обойдя журналиста, повел ее к лифтам.
— Так все остается в силе? — спросил мне вслед Макевой. — Вы по-прежнему будете давать мне эксклюзивную информацию?
— Любую.
Мы спустились вниз и, выйдя на улицу, прошли один квартал в сторону здания городского совета, к ждавшему нас Патрику. Я не хотел, чтобы кто-то из кандидатов в присяжные увидел, как я сажусь в «линкольн», да еще и с шофером. Патрика я попросил отвезти нас на Седьмую улицу, к ресторану «Французский сад».
— Знаешь что, — сказал я Лорне, — когда вернешься в офис, позвони Жюли Фавро, выясни, не сможет ли она прийти завтра в суд.
— Помнится, Эллиот не хотел использовать консультанта по отбору присяжных.
— А он и не узнает, что мы ее используем. Заплати ей из денег, отведенных на общие расходы. Я уже потратил два моих отвода. Скажи ей, что у судебного пристава будет записано ее имя и что он оставит для нее место.
— Ладно, позвоню. Ты хорошо себя чувствуешь, Мик?
Наверное, я слишком быстро говорил, а может, и потел. Меня немного трясло, а сказать, не вызвано ли это тем, что ко мне вновь возвращается та дрянь, от которой я целый год старался избавиться, я не мог.
— Все хорошо, я просто проголодался. Ты же знаешь, каким я бываю с голодухи.
— Ну да, — ответила она. — Я понимаю.
По правде сказать, голоден я не был. Просто на меня кое-что давило.
Бремя ответственности за будущее человека.
И этим человеком был не мой подзащитный, но я сам.