Свиноматка
Шрифт:
“Этого просто не может быть!”
Холли протянула руку, чтобы дотронуться до него, и её рука была совсем не женственной, а с длинными пальцами и отвратительными когтями, чёрными и морщинистыми, как чернослив.
Он понял тогда.
Он понял, что лежало рядом с ним.
– О, Боже… - пробормотал он, его лицо скривилось в гримасе ужаса.
Воздух был горячим и липким, как патока, и он едва мог дышать. Он медленно повернул голову, и она сидела, её глаза блестели, словно крупицы кварца. У неё было что-то на коленях: доплеровский
– Что… что ты делаешь?
– спросил он.
Её голос был прерывистым, как лай старой собаки.
– Слушаю.
– Что?
– Слушаю то, что внутри меня, - сказала она, её дыхание было кислым и резким.
– Я слушаю музыку своего чрева.
Дрожа и задыхаясь, он выскочил из комнаты.
В этом не было никаких сомнений: он сходил с ума.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Он не спал остаток ночи.
Он периодически дремал на диване внизу, потея сквозь несметные кошмары, в которых Холли рожала безликих монстров и скользящих гадов.
Существа копошились у него на коленях и переплетались там, как медузы, мокрые и жгучие.
Он просыпался каждый раз, дрожа от жара и холода, его живот был полон острых, режущих лезвий. Вскоре он бросил эти попытки, стоя на пороге нового томительного дня, убитый, как старый коврик, который видел слишком много ног слишком много лет. Он выбил из себя пыль и сделал кофе. Чёрный и крепкий. После второй чашки он почувствовал себя намного лучше. Так хорошо, как он не чувствовал себя в эти дни. Некоторое время он не ел, но мысли о еде посещали его всё чаще. Он просто сидел за кухонным столом, наблюдая, как солнце поднимается над верхушками деревьев, словно огромный горящий глаз, разливая цвета по крышам, газонам и тихим улицам.
Он выпил свой кофе и выкурил сигарету, зная, что бросил много лет назад, но не помня, когда начал снова. Всё это время его разум пылал картинами безумия, цельными и тонко сплетёнными, яркими в их хроматическом хаосе. Он подумал о докторе Фрейзере, акушерке Холли, и о том, что она скажет, если он признается ей, что происходит с его женой. Затем он подумал об экзорцисте. Наконец он подумал о том, чтобы совершить с собой что-нибудь, но знал, что единственный, кто будет спасён тогда от этого безумия, это будет он сам.
Прошло время, и кофейник опустошился, а пепельница переполнилась, но ответов всё не было. Ричард подходил к этому со всех сторон, заглядывал в каждый закоулок своего разума и в каждую возможную расщелину реальности, но решения не было. Ничего, что имело бы смысл. Ничего рационального, что могло бы объяснить всё это. Ничего не оставалось делать, кроме как курить, грызть ногти и тихо сходить с ума. То, что происходило, нельзя было объяснить в реальном мире. Объяснение можно было найти только в суевериях, спрятанных в тёмных шкафах и мрачных подвалах, местах, где свет разума не сиял. Именно здесь Ричарду придётся приложить усилия, если он хочет найти ответы. Ибо только в этих местах,
Около десяти часов раздался звонок колокольчика.
И с этим пришли тайный страх и непонятная тянущая боль, которую Ричард знал уже так хорошо. Колокольчик продолжал звенеть, громко и пронзительно, вызывая его. Его руки дрожали, а шея стала горячей и мокрой от пота, всё его тело буквально свело, как у наркомана, подсевшего на иглу. Что-то внутри него было намотано так плотно, что он подумал, что оно может разорваться от сильного внутреннего напряжения, и когда это произойдёт, он сам превратится в неопрятную кучу завязанных нитей и запутанных проводов.
Звонок.
Вызывают его.
Звонят ему.
Он закурил сигарету и решил, что сойти с ума просто не вариант.
Ему придётся посмотреть в лицо этому, что бы это ни было, идентифицировать это, и только тогда он сможет надеяться сокрушить это.
Внизу лестницы он остановился.
Он не чувствовал неприятностей.
Не чувствовал этого существа.
Наверху он снова остановился. Тем не менее, он не чувствовал там ничего, кроме своей жены.
Он подумал, что сейчас это была просто Холли.
“Не позволяй ей видеть то, что у тебя в глазах, не позволяй ей подозревать, что у тебя на уме. Она не знает всего этого, и правда разрушит её так же, как и тебя. Продолжай игру.”
А за дверью…
Была просто Холли, сидящая там с подушками, сложенными за спиной. Её руки были опущены, а голубые глаза сузились.
– Ты же сиделка, Ричард. Доктор Фрейзер говорит мне оставаться в кровати, поэтому я остаюсь здесь. Она говорит тебе присматривать за мной, а тебя нигде не найти. Малыш и я наполовину умираем от голода, а ты где?
Ричард попытался улыбнуться, так и не понимая до недавнего времени сколько усилий уходит на это простое сгибание мышц лица.
– Прости, дорогая. Я пил кофе и слушал радио.
Она понюхала воздух.
– Ты курил? О, Ричард, ты же больше не куришь!
– Виноват, милая. Сам не заметил, как выкурил пару сигарет.
– Ну, тогда делай это снаружи.
– Она посмотрела на него, заметив что-то, но неуверенно.
– Я начинаю задумываться, а не ты ли должен быть в постели? Если ты не возражаешь, я имею в виду, что ты выглядишь дерьмово.
– Опять виноват. Ночью не спал практически.
– Хм… Ладно, принеси мой завтрак, а потом можешь вздремнуть.
– Холли начала считать на пальцах.
– Я хочу два тоста с желе, кукурузные хлопья и чашку моего травяного чая. Да, это хочу… Подожди, а как насчёт пары яиц?
– Как скажешь.
“Может, со мной что-то не так?
– подумал он.
– Она кажется совершенно нормальной.”
– Ричард? Будь душкой и открой окно. Здесь странно пахнет.
Он сделал всё, что она просила. Увидев её такой, он обрёл надежду и успокоил нервы.