Свирепый чёрт Лялечка

Черепнин Владимир

По мере выступления Чёртовушки, Бабай менялся в лице. Надменность превратилась сначала в испуг, переросший затем в ужас. Султаныч, пробормотав: «Я больше не буду», стеганул плеткой своего жеребца и зловредная парочка рванула в сторону. Они остановились метрах в пятидесяти.

— Ляля, а что ты ему сказала в самом конце?

— О! Это страшное Чёртячье ругательство.

— А что оно означает?

— Какой ты, Андрюша, шустрый. Пока еще не знаю. Я его только что придумала.

Мы тронулись в дальнейший путь.

До самого

конца пустыни принц находился в арьергарде, держась на почтительном расстоянии, что нас вполне устраивало.

Выбор

Примерно к обеду мы благополучно пересекли зыбучие пески, и дальнейший наш путь пролегал по территории Далдонии. Путешествие проходило без особых приключений. До окрестностей столицы мы добрались, когда уже начало смеркаться. Мы уже подыскивали подходящее место, чтобы разбить лагерь для ночлега, когда впереди сквозь просветы между стволами деревьев заметили какое-то движение. Наш отряд благоразумно свернул с дороги в лес.

Каково же было наше удивление, когда в полночном страннике мы с Лялечкой узнали Тусопиха. Он управлял повозкой, запряженной все в ту же корову со звездочкой на лбу.

Если бы я не был в курсе местных наивысших перипетий, то мог бы решить, что нам его послал сам бог. Неизвестно, как отреагировали власти и духовенство на наше вознесение, и что могло ожидать нас в городе. То ли преклонение и почести, то ли костер, после щедрой порции пыток.

Теперь же мы могли все разузнать из первых уст. Кому как не священнослужителю быть в курсе настроений, царящих в городе?

Я направил Брыкунка навстречу повозке. Наконец Тусопих рассмотрел кто перед ним да еще и верхом на дьявольских созданиях. Из его груди вырвался непонятный звук. То ли судорожный вздох, то ли всхлип.

— Помнишь меня? — Лялечка подмигнула ему, изобразила звериные лапы и тихонько рыкнула.

Не знаю, успел ли папик увидеть это, перед тем как потерять сознание?

Зато корова нисколечко не испугалась. Даже обрадовалась.

— А, благодетели! Наконец-то. Давайте знакомиться. Хотя заочно я вас уже знаю. Ты — Андрей, а ты — Лялечка. Да мы виделись, правда, мельком. Когда мой хозяин вешаться собирался. Так что осталось только самой представиться. Я — Звездюлина! На лбу видите? — Она на секунду наклонила голову, давая возможность получше рассмотреть свою отметину. — О! А что это за странные коровы у вас? Без рогов и морды какие-то длинные…

— Сама ты корова! — Оскорбился Брыкунок.

— А я что, спорю разве? Конечно, корова. Только самая обыкновенная. А вы, наверное, новая порода. Хищная.

— Мы хоть и не хищники, но укушу так, что мало не покажется, — вступила в полемику Игогока, — если еще раз коровой назовешь. Мы не какие-то там буренки…

— Так и я не Буренка! Звездюлина я! — Перебила словоохотливая пеструха.

— Так, вот, мы — благородные лошади!

— Ух, ты! Те самые, которые исчадия ада и пособники

сатаны?

— Вот именно.

— А не брешете?

— Выбирай выражения. За это тоже могу укусить.

— Свят, свят, свят!

Звездюлина произвела непонятное телодвижение, попыталась присесть на задние ноги, отчего качнулись оглобли и повозка дернулась. Корова тут же объяснила:

— Хотела по нормальному удивиться. На задницу шмякнуться. Но видите, не получается. Потом удивлюсь, когда распрягут. Обещаю. Значит, легендарные лошади! Ну тогда давайте знакомиться.

— Потом познакомитесь. А сейчас не мешайте. — Я заметил, что от сотрясения повозки начал приходить в себя Тусопих.

Он помотал головой, потом некоторое время непонимающе смотрел на нас, ожидая, что мы растворимся в воздухе. Мы не растворялись. Аббат тяжело вздохнул и тихо поздоровался:

— Да здравствует Пахан. А почему…

— У меня такие большие зубы? — Закончила за него вопрос Лялечка. — Это чтобы лучше разрывать тебя!

Увидев, что Тусопих опять засобирался на некоторое время покинуть нас, я строго (самую малость) одернул Чёртовушку:

— Лялька!

— Все. Больше не буду. Нервный аббат какой пошел. Уж нельзя с ним в Красную Шапочку поиграть…

— Куда путь держишь, Тусопих? — Я постарался, чтобы вопрос прозвучал как можно более дружелюбно.

— Дык, я это… Гуляю перед сном… И, вообще…

Он явно не хотел говорить правду.

— Вот что я тебе скажу, Тусопих. Тебе придется решить, как дальше быть. Или ты с нами и доверяешь нам во всем, или убираешься своей дорогой, но при одном условии. Поклянешься самой страшной клятвой, что никому и никогда не расскажешь увиденное сейчас. А после того, как определишься ты ответишь на несколько вопросов. Это уже без вариантов.

— Я не знаю как быть. Запутался я. С одной стороны вы, вроде, хорошие. Я вас выдал, а вы вместо того, чтобы сжечь меня, мандатом наградили.

Его рука машинально тронула ирокез, и я только теперь понял, что мне с самого начала показалось необычным в его внешности. Теперь волосы были выкрашены в голубой цвет.

— А с другой стороны, не похож ты на кардинала, да и на папика вообще. И подружка у тебя странная. Растерзать обещает. Да и кони у вас дьявольские…

— Значит, все-таки кони, — пробормотала Звездюлина, — придется выполнять обещание.

— Только если мы слуги дьявола, то тогда выходит, что мандат аббата — не действительный, как и твоя амнистия. И к твоим прегрешениям добавляется еще и самозванство, и сделка с Бздысыкпуковыми пособниками. Так что можешь сдать мандат, пойти и сжечься. Благо, в лесу хвороста достаточно.

— Не-е. Мандат настоящий. Значит вы — посланцы Пахана.

— А если нет?

— Гореть мне в гиене огненной…

— Не так там уж и жарко, — успокоила его Лялечка.

Я решил дожимать колеблющегося аббата до конца. Пусть определится раз и навсегда: