Свирепый
Шрифт:
— Ванесса Осборн. Мы познакомились около восемнадцати лет назад. Я и не ожидала, что ты вспомнишь.
Выражение его лица становится жестким и сердитым, как будто он беспокоится, что я здесь, чтобы обвинить его в растлении по закону или что-то в этом роде. Нет, спасибо, засранец.
— Я встречалась с Хейсом.
Он весь светлеет.
— О, ты, должно быть, женщина с его ребенком.
Я хмурюсь.
— Он рассказал.
— Конечно, рассказал. Я его отец.
Не тот, с кем у него были настоящие отношения. Хотя, возможно, они
— Ванесса уже уходила. — Я чувствую и слышу Хейса гораздо ближе, чем он был раньше.
— Не стоит торопиться, — говорит Август и кладет руку мне на плечи. — Я хочу узнать тебя получше. — Он начинает вести меня обратно в кабинет Хейса.
— Мне действительно нужно идти. — Я пытаюсь вырваться из его объятий, но его хватка на моих плечах становится все крепче.
— Август, — предупреждающе рычит Хейс. — Она сказала «нет».
— Всего минутку или две. — Август дуется, и от вида взрослого мужчины, выпячивающего нижнюю губу, мне хочется ударить его. — Конечно, ты можешь уделить минутку-другую дедушке своего сына.
— Дочери, — уточняю я с намеком на «да пошел ты» в своем тоне.
— Дочь, точно. — Он ведет меня к дивану в кабинете Хейса и садится рядом, так близко, что наши бедра соприкасаются. Я пытаюсь отстраниться, отодвинутся на дальний край, но он зажимает меня между собой и подлокотником дивана.
— Скажи мне, как ее зовут?
— Хейван, — отвечает за меня Хейс. Его тело напряжено, лицо лишено эмоций, и я задаюсь вопросом, на чьей он стороне — моей или Августа. Не то чтобы должны быть стороны, но я чувствую, что присутствие Августа проводит линию на песке.
— Хейван. Полагаю, мой сын сделал тебе более чем щедрое денежное предложение.
Я моргаю и качаю головой.
— Денежное? Что за предложение?
— Август, мне не нужна твоя помощь, — ворчит Хейс.
Помощь? Помощь в чем?
— Мы с Хейсом недавно обсуждали это, и он готов сделать денежное предложение, чтобы все эти неожиданные новости не были слишком разрушительными.
— Денежное предложение? Разрушительными? — Мой голос становится все выше и выше, а гнев и раздражение накатывают на меня изнутри. — Я не знала, что наше присутствие может помешать. — Хейс сам настоял на том, чтобы мы переехали к нему и остались в Нью-Йорке на месяц. Моя челюсть сжимается так сильно, что, клянусь, я вижу звезды.
— Не слушай его, — говорит Хейс, в голосе которого больше скуки, чем злости.
— Думаю, мы все согласны, что для вас двоих сказочного конца не будет. Максимум, что мы можем сделать, это отправить тебя подальше с достаточным количеством денег, чтобы купить хороший дом, устроить малышку Мейвен в колледж...
— Хейван, — рявкает Хейс.
— И деньги должны позаботиться о ней, пока она не выйдет замуж и не станет чьей-то проблемой, если ты понимаешь, о чем я, — говорит он с принужденным смехом.
Он только что назвал Хейван проблемой? У этого мужчины чертовски крепкие нервы. Я борюсь с желанием
— Нет, я не понимаю, о чем ты.
— Женщины. — Он поднимает брови, как будто его ответ не требует пояснений.
Я добавляю женоненавистничество в список отвратительных качеств Августа Норта.
— Мистер Норт...
— Пожалуйста, дорогая, зови меня Август.
— Я Ванесса. Не дорогая. — Я произношу свое имя медленно и с ударением. — Как уже говорила, мистер Норт, я растила нашу дочь без чьей-либо помощи семнадцать лет, и мне не нужна помощь Нортов, ни сейчас, ни когда-либо еще.
Он наклоняется ко мне так близко, что мне приходится отпрянуть, как это делала мисс Ньютон за своим столом.
— Это не первое мое родео. Я знаю женщин вроде тебя...
— Женщины вроде меня? Пожалуйста, скажи мне, что я за женщина, раз уж ты так хорошо меня знаешь.
Он усмехается, обнажая все зубы.
— У меня четверо сыновей. Думаешь, ты первая женщина, которая забеременела и появилась из ниоткуда?
— Ты ведь понимаешь, что для того, чтобы забеременеть, нужны два человека? Мы не можем сделать это в одиночку. Хотя, — я усмехаюсь, — общаясь с такими мужчинами, как ты, мне очень хочется, чтобы было иначе.
— Хватит об этом. — Август прищуривает глаза, и все его обаяние, которое он пытался использовать на мне, исчезает. — Я не буду ходить вокруг да около.
Я пожимаю плечами.
— Ты сам начал.
— Что ты хочешь?
— Хм... раз уж ты предлагаешь. — Я постукиваю себя по подбородку. — Я хочу частный остров, два миллиона долларов, одну из этих милых обезьянок-капуцинов и единорога.
Я слышу, как Хейс хихикает.
— О! И частный самолет. Потому что как еще я смогу добраться до своего острова? Да!
— Ты думаешь, это шутка? — Он усмехается.
— Честно? Да, думаю.
Он поворачивает голову к Хейсу, который выглядит позабавленным со своего наблюдательного пункта в нескольких метрах от него.
— Попытайся поговорить с ней.
Хейс пожимает плечами.
— Зачем? Думаю, она ясно выразила свои требования.
Старик встает так быстро, что у него трещат колени, и какая-то часть меня надеется, что это причинило боль.
— Если она побежит к прессе...
— И скажет им, что у меня есть дочь? — Хейс хмурится. — Думаешь, я хочу скрыть ее?
— Репутация — это все.
Именно тогда это и происходит. Улыбка Хейса напоминает о более простых временах. О тех временах, когда нас больше всего волновало, что нас застанут в школе целующимися в туалете уборщицы или что провалим очередной тест по физике. Ровные белые зубы, намек на ямочку и широко раскрытые губы... Боже, он все еще самый красивый мужчина, которого я когда-либо видела.
— Ванесса и Хейван — единственные хорошие вещи в моей жизни. Я бы сам рассказал об этом прессе, если бы думал, что они действительно заинтересованы.