Свитки Серафима

Осипова Иванна

— Вы хорошо знаете город и людей?

— Достаточно, — усмешка, прячась за густыми усами, всё равно вышла горькой. — Пошли-ка, парень, ко мне. Там точно никто не выскочит.

Они дошли до края площадки перед библиотекой, когда встретили человека с приятным улыбчивым лицом. Пожилой горожанин неторопливо следовал по центральной улице, тщательно лавируя между чуть подсохшими лужами и островками грязи. Аккуратно уложенные седые волосы, ладный тёмный костюм и вычищенная обувь делали его образ нереальным, каким-то нездешним,

как будто мужчина вышел прямиком из зарубежного фильма шестидесятых.

Образ чужестранца дополнял огромных размеров кот, которого он держал на руках, вероятно, чтобы тот не запачкал лапы. К ошейнику кота крепился поводок, доказывая, что этот представитель гордого племени никогда не гуляет сам по себе.

Странный, нехарактерный для провинциального города типаж, поразил Алексея. Остановившись, незнакомец вежливо склонил голову.

— Доброго дня, Павел Борисович, доброго дня, — приятным баритоном пропел он.

— И вам не хворать, Казимир Вилорович, — с особым, понятным одному ему, сарказмом ответил Борисыч.

Как ни были вежливы эти двое друг с другом, но молодой историк учуял раскалённую добела пропасть между ними.

— На службу идём, — указав на кота, непрошено пояснил господин Казимир (именно так Алексею хотелось называть этого человека).

Пожилой мужчина размеренно гладил питомца, не позволяя вырваться, а коту не терпелось ступить на землю, иногда он изворачивался, упирался лапами, требуя полной свободы.

— А кто это с вами? — с милейшей улыбкой поинтересовался господин Казимир, приязненно глядя на гостя города. — Мы не знакомы, молодой человек. Разрешите представиться — Казимир Смуров-Залеский. Ранее журналист, ныне книжный червь, — смеясь добавил он.

— Алексей Лукашов.

Рука у мужчины оказалась на удивление крепкой, а рукопожатие решительным. Поразило историка и замысловатое описание себя со стороны бывшего журналиста. Что-то вокруг становилось слишком много «бывших». К тому же новый знакомый относился к семье промышленника Смурова, что внушало некоторые подозрения.

Борисыч взирал со стороны, будто равнодушно, но пощипывал свои невероятные усы, словно пытался постепенно вырвать их по волоску.

— Лукашов! — Жизнерадостный возглас Казимира Вилоровича вспугнул голубей поблизости.

Кот грозно мявкнул басом, повторив попытку вырваться из рук хозяина, который никак не желал следовать на непонятную «службу».

— Из своих стало быть! Знаете ли, молодой человек, что наши с вами предки были основателями вот этой самой библиотеки?!

— Слышал, что-то такое, — не стал отпираться Алексей, размышляя об обилии непредсказуемых встреч, посыпавшихся на его голову.

Было отчего растеряться. Коллекция необычных образов пополнилась: вредная администраторша Маринка, строгий Борисыч, хамоватый Витька Смуров и аферист Воробышев, испуганная библиотекарь, а теперь и Казимир с котом.

А ведь существовали

ещё и Сашка с фирмачом, что упорно искал Сакральный дар. Целый хоровод лиц вокруг одного Алексея. Каждый говорил что-то, спрашивал и требовал внимания. И ни минуты спокойно обдумать происходящее. Точно из волшебной шкатулки незнакомцы появлялись перед молодым историком.

Казимир внял молчаливой и яростной мольбе кота. Каждый пошёл своей дорогой. Распрощавшись с необычным горожанином, Борисыч некоторое время шёл молча. Заговорил он только ступив в полутень подъезда трёхэтажки, измазанной жёлтой краской.

— На второй, — Борисыч мотнул головой в сторону лестницы.

Квартира бывшего милиционера поразила Алексея аскетичной простотой. Одиночка Борисыч и не пытался обустроить быт, создать хотя бы видимость уюта. Повесив куртку на единственный крючок в прихожей, он сразу же направился в кухню, загремел чайником, чертыхнулся в ответ на свирепое фырканье в кране.

— Каждый день у них… Просрали всё, — бубнил хозяин дома.

Алексей тихонько пробрался бочком, устроился на табурете возле окна. Чувствовал он себя странно, будто смотрел долгий и бессвязный сон.

Что он делает в доме совершенно чужого человека? О чём им говорить?

Озноб прошёл по телу, заставив вцепиться в плечи, стиснуть зубы, с шумом втягивая воздух.

— Продрог? Легко одет, — наливая воду в чайник из пластиковой бутыли, сказал Борисыч. — Осень у нас обманчивая.

Дома он заметно расслабился, лицо разгладилось. Один раз бросил тревожный взгляд в окно, нахмурился, но скоро словно забыл обо всём или наплевал на сотни раз пережёванные мысли.

— Может выпить тебе надо, но звиняй, водки не держу.

— И горячий чай сойдёт, — улыбнулся Алексей. — Можно спросить?

— Давай свои вопросы. Вижу, много их у тебя. Да, про загадку не забудь. Записал ведь знаки?

— При мне, — историк похлопал ладонью по карману, где скрывался блокнот.

— Хотя, какая это тайна, — мужчина поставил чашки, тяжело опустился на табурет с другого конца квадратного стола. — На глазах у всех. Каждый школьник в городе знает о надписи. Дверь в начале века по заказу промышленника Смурова ставили. Лично эскизы рисовал, говорят. Увлекался, как тогда говорили, мистицизмом.

— И много в городе Смуровых? — Алексей вспомнил человека с котом.

Усач расхохотался.

— Ты про Казимира? Дядька он Витьке. Одна семейка, будь неладны.

— Не дружите вы с ними, — прищурившись Алексей думал, всё перебирал в памяти, о чём же хотел выспросить бывшего мента. — Что за семейный клад Витька ищет? Сакральный дар?

Борисыч смолчал, резко кинулся к закипевшему чайнику. В тишине разлил кипяток по кружкам. Он чётко обозначил незримую границу, за которую не следовало заходить в разговоре. Гость понял это сразу же, осадил себя и попытался вывернуть беседу в иное русло.