Свитки Серафима
Шрифт:
Стёпка никому не рассказывал о страннике и ужасном железном стержне внутри своего сердца. Не признавался, что смог заставить повернуть армию кочевников на городище, но всё чаще память не давала ему забыться.
Словно в лихорадке он видел глаза странника, внимательно смотрящие в саму суть юного сердца. Мучился ночной бессонницей, когда тихий голос, словно река, тёк в сознании. Слов Стёпка не запоминал, только ощущение, что незнакомец просит его о чём-то или предупреждает.
Настал момент, когда ни минуты не Стёпка мог провести без мысли о страннике.
Стёпка не сдержался, когда словно живой стоял перед ним образ того, кто говорил с мальчиком на краю леса. Готовая доска для иконы, растёртые краски оказались под рукой мальчика, и мазки будто сами ложились на поверхность. Тщательно выписывал Стёпка лицо незнакомца, представшего ангелом перед ребёнком, старался показать ясный, тёплый свет от лика и протянутых рук, что хранили сияющее маленькое солнце-дар.
Образы, каких и не было в настоящем прошлом, обретали силу на простой деревяшке. Ничего Стёпка не видел вокруг себя и очнулся, лишь закончив работу. Он поднял ошалелые глаза от доски и встретился со строгим в эту минуту взглядом дядьки Луки. Целую вечность, как показалось Стёпке, тот изучал небольшую картину — первую самостоятельную работу ученика.
— Ты вот что, — Лука неловко кашлянул. — Никому не показывай, что намалевал.
— Почему?
— Не всем дано понимание. Страдать будешь, коль душой слепой поглядит.
— Но почему, дядя Лука? Разве не хороша работа? Неугодна господу?
*Стёпка
8
Стёпка чувствовал, как гулко ухает сердце, отдаваясь и в горле, и в висках сразу. Непонятный страх перед неизвестным сузил сознание до невидимой точки.
— Господь даст, не узнаешь никогда, почему, — дядька Лука помолчал и присел рядом. — Слишком хороша работа, но великая сила вгоняет человеков в страх. Где ты лик-то сей видел?
Стёпка насупился.
— Ну, распустил губищи-то, — богомаз толкнул мальчика в бок. — Хороша работа, похвалить тебя могу. Дар у тебя, отрок. Не всякий дар в добро человеку бывает, но всегда в добро людям. Смекаешь?
— Смекаю, — вздохнул Стёпка, вспомнив о том, как горело городище и холодел в сердце железный стержень. — Только и людям добра от меня не будет.
— Это ты зря. Дар для людей даётся. Дарованному может быть проклятием, но коль от Бога дар, то людям во спасение будет.
— Я людей погубил. — Стёпка низко опустил голову и рассказал правду дядьке Луке.
Тот слушал внимательно, не перебивая. Затем, подняв лицо мальчика за подбородок, посмотрел в глаза.
— Запомни, только господь может делать то, в чём ты винишь себя. Никому из людей не под силу это. Странник спас жизнь одного, потому как ждёт тебя путь не из лёгких, но во славу дара.
— Я желал, чтобы всё изменилось,
— Это случилось не по твоему желанию, но по воле бога. А желание сердцем — это его голос. Он указывал, чего надо опасаться. Не по его воле было учение у кузнеца.
— Мне страшно желать.
— Забудь страх. Слушай сердце.
Лука взял икону, медленно провёл пальцем по лику странника, по подсохшей краске. Лицо его сделалось печальным.
— А он всё такой же, — тихо сказал Лука. — Ничего не бойся, Стёпка. Он защитит тебя. Когда я поверил в это, было уже поздно.
Недоверчиво Стёпка смотрел на мужчину.
— Вы знаете странника?
— Никто не может сказать, что знает его. И мало кому можно о нём говорить. Бог помог, что тебе встретился я. Ребёнком я увидел его. Многое произошло, много путей пройдено. Потерял я слова странника среди мира, испугался людской молвы. Что ж теперь жаловаться? Сам отказался — слабый человек, не вынес тяжести дара. Запомни, отрок. Иногда человек не знает, что отказывается от главного в жизни.
Не так прост оказался дядька Лука, как думал мальчик.
— А как понять, что оно и есть главное?
— Только сердцем. Вера спасёт тебя. Не повторяй моей ошибки. Следуй за даром. Ладно, — Лука тяжело поднялся. — А твою работу мы никому не покажем.
Вместе они припрятали икону в потайной нише, что была в келье Луки. Но Стёпка хорошо запомнил это место, потому что уже теперь испытывал непреодолимое желание бесконечно смотреть на лик странника, который словно питал его душу светом.
Спустя два месяца появился в монастыре запылённый обоз дружины с рассказами о войне и ранеными. Орды кочевников продолжали набеги на городища по всей восточной границе, лавиной сметая на своём пути небольшие поселения и посады.
Среди дружины оказался и странный человек. Стёпка сразу заприметил маленького, юркого, очень похожего на кочевника мужчину. Варга, как звали его в дружине, по слухам, был толмачом у одного из князей, а после заслан к кочевникам и даже занимал там высокую должность при хане. Теперь Варга вновь вернулся в княжеское распоряжение, был ранен и с обозом прибыл в монастырь.
Как оказалось, Лука неплохо знал толмача, посему того расположили в келье богомаза. Все прочие места были заняты ранеными. Стёпка часами слушал рассказы о походах, обычаях кочевников и сражениях.
Впрочем, очень быстро ему эти истории надоели, и он с новой силой желал поговорить со странником, хотя бы на минуту увидеть его глаза, что давали силы. Опять непонятная стихия овладела душой мальчика, и сила эта вновь водила его рукой, выписывающей на земле или пергаменте слова «странник», либо линии лика.
А более всего хотелось Стёпке увидеть свою икону, но пока Варга был в келье это было невозможно. Целыми днями мальчик либо сидел у Луки, выжидая удобный момент, либо слонялся по монастырю. Безумное нетерпение сводило с ума. Ни о чём более не в силах думать, он жаждал минуты, когда достанет икону из тайника.