Свитки Серафима
Шрифт:
В каких небесных битвах он заполучил отметины, придавшие двойственности лику?
— Что, если соглашусь? — прошептал Степан, унимая внезапную дрожь в теле.
— У тебя есть возможность пойти по иной дороге. Сейчас ещё есть. Выберешь дар и путь свой — исполнишь предначертанное. Будешь страдать и радоваться, как и прочие люди, но в сердце никогда не угаснет жаркий огонь. Он извечно ведёт к спасению, меняет мир к правде, утешает страждущих.
Странник говорил словно батюшка в храме, но Степан уже давно догадался, что не был необычный
— Не обо мне думай. — Казалось, странник чуть улыбнулся. — О себе. О выборе. Дары подобных тебе пройдут через сердце. Ты будешь один среди многих, но всегда получишь поддержку от тех, кто умеет слышать и понимать. Сложится, найдётся и спутница, что умеет читать твои дороги. Она сумеет удержать от кривого пути и поможет исправить ошибки. Может, и ты поможешь ей в трудный час. Твой прямой путь лежит в другое место. Первый кого встретишь, теперь же при воротах городища укажет, куда направиться. И помни, что битва с самим собой отражение совсем других сражений. Не только поддержку встретишь. Многие попытаются увести тебя в сторону от главного.
Понял Степан, что не уйти ему от сложного решения. Печалью наполнилось сердце. Мыслями он коснулся всего, что было дорого, отказываясь от Василинки, от тёплого очага и земных радостей.
Так отстранился от мира, что не заметил, куда и как исчез странник. Тяжело сделалось, страшно. Поднялся ветер, гоня травяной сор по холму. Заслезились глаза. И точно другой голос нашептал Степану слова, смутившие душу:
— Зачем тебе слушать чужака? Знаешь ли ты, кто он? — вкрадчиво, но настойчиво говорил тихий голос, ужом заползал в сознание. — Бедный, бедный Степан. Один обман и яд в устах странника. Не желает он тебе счастья, погубить хочет. Ты, верно, считаешь его ангелом небесным?
— Я не знаю, — пробормотал юноша, закрывая уши ладонями, но голос продолжал звучать, будто кто-то стоял за плечом и вкладывал фразы прямо в голову.
Невидимый собеседник рассмеялся мягко и ласково.
— Некоторые силы так любят наивных человеков. Улавливают их в сети, притворяясь добром. Иди домой, Степан. Невеста заждалась тебя. Уста её горячи, тело жарко. Неземная сладость ждёт тебя с ней. В достатке и радости жить будешь. Придёт срок, получишь власть над людьми в поселении. Пролетит время и исчезнет. Незачем тратить такую короткую жизнь на неведомое, что принесёт лишь страдания. Неизбежное случится, как ни сплетай пути судьбы. Иди, Степан, позабудь о страннике и его словах.
Зимней стужей дышало в затылок, словно сама смерть прошла за спиной. Не понравилось это Степану.
— Веруй и спасёшься, — сами прошептали губы.
Порыв ветра толкнул вперёд, уронил лицом в траву.
— И ты не с добром ко мне, — с силой сказал юноша поднимаясь. — С пути свести хочешь. Значит, важно пойти до конца.
— Как знаешь, — засмеялись множеством
Тяжесть отступила. Успокоилось на холме, да и Степан успокоился, не сомневаясь более.
Он вернулся в городище и при воротах увидел обоз из трёх телег, что въезжали на торговую площадь.
— Откуда и куда странствуете? — спросил Степан.
— Торговые люди мы, — прогудел в бороду рыжий возница. — Путь наш лежит до Троицкого монастыря.
— А не возьмёте ли меня в путники?
— Приходи завтра к воротам поутру, как петухи в третий раз пропоют.
Хотел Степан тихо пройти в дом, собрать узелок в дорогу. Да, только во двор купца ступил, как заметили его, работники вскочили, кинулись со всех сторон наседая.
— Попался! — закричали они на несколько голосов, не давая двинуться.
На крыльце сам купец показался вместе с дочкой. Охнула Василиса, лицо руками закрыла, будто стыдясь.
Недобрым взглядом посмотрел хозяин, головой покачал, осуждая Степана.
— Не знал, что безродного щенка подбирая, позор в дом привёл. В погреб его.
Не справиться было одному с несколькими мужиками. Пинками затолкали юношу в холодную и сырую яму.
— Что я сделал, чтобы так поступать со мной?! — закричал Степан.
Купец и Василинка смотрели сверху. Невеста размазывала слёзы по красным щекам, носом шмыгала.
— В дом иди! — сердито прикрикнул на неё Василий. — Готовься к свадьбе. Через два дня настоящей женой станешь.
Убежала она. Слышно было, как дверь в дом хлопнула. Ничего не понимал Степан. В голове только одно билось мыслью — завтра обоз едет в Троицкий монастырь. Там ему быть и идти по выбранному пути.
— Как же ты мог?! Как? — сокрушался купец Василий. — Доверял тебе. Сыном мне стал. Где же совесть твоя?
— Не знаю, в чём моя вина, батюшка, — юноша искренне недоумевал.
— В чём?! Дочка всё рассказала! А тебе, волчонок, я боле не отец.
И Степану подумалось, что исполнила Василинка угрозу пожаловаться отцу, чтобы удержать жениха.
— Не могу я остаться. — Он опустил голову. — Сгорю я тут. Не принесу счастья вашему дому. Найдёт ещё Василинка хорошего мужа.
— Делов натворил и бежать? — зарычал Василий. — И денежки мои прихватить?! Нет уж! Кто ж её возьмёт порченную?! Смоешь позор с Василинки женитьбой.
— Какой позор? Какие деньги? — Вскинувшись, Степан уцепился непонимающим, но жадным взглядом за образ купца. — Почему?!
— Смотрю, врать ты мастак, — устало ответил Василий. — А я думал — человек. Злое семя. Не знаю, как терпеть тебя в доме теперь. Ладно, построим вам отдельный двор с избой. Там жить будете.
— Я не понимаю… — больше о монастыре продолжал думать Степан, чем о странной несправедливости и словах купца.
Казалось, что никак не отпустит его ужасный сон, где всё происходит по чужой воле.