Свобода на продажу: как мы разбогатели - и лишились независимости
Шрифт:
Передача резко прервалась. На экране остались женщина- диктор в Пекине и корреспондент в Вашингтоне, мямлившие что-то об экономической политике Обамы в отчаянной попытке заполнить эфирное время. Несколько минут они прилагали героические усилия, чтобы зрители не услышали соображения американского президента о свободе, особенно фразу:
Те, кто держится за власть с помощью коррупции и лжи, путем подавления несогласных, — знайте, что вы окажетесь за бортом истории, но если вы готовы разжать кулак, мы готовы протянуть вам руку.
Из-за разницы во времени (в Пекине был час ночи) передачу увидело не так много зрителей, как могло бы. Разумеется, цензоры устранили эти и другие оскорбительные
Все надежды на то, что введенные во время Олимпиады ограничения будут сняты после того, как иностранные гости разъедутся по домам, оказались иллюзорными. Цензура, особенно в интернете, усилилась. Началось преследование ряда сайтов, которые власти сочли «опасными» или «вульгарными». Сразу были закрыты 19 сайтов — за «вредный» для физического и умственного здоровья молодежи контент. Глава Китайского бюро по делам интернета призвал коллег быть бдительными:
Вы должны проверять каналы один за другим, программы одну за другой, сайты один за другим… Вы не должны упустить ничего. Вы не должны оставить не проверенным ни одного уголка.
В декабре 2008 года около 300 интеллектуалов вызвали переполох, опубликовав в Сети политический манифест «Хартия–о8». Он был выпущен в ознаменование 60–летия принятия Всеобщей декларации прав человека. Наименование документа намекало на «Хартию-77», манифест в защиту прав человека, распространявшийся диссидентами в коммунистической Чехословакии. Документ содержал требования по всем вопросам, начиная с частной собственности на землю и заканчивая многопартийной демократией. В нем утверждалось, что социальная напряженность и протесты нарастают, «обнаруживая тенденцию к катастрофической потере контроля». В конце авторы манифеста заявляли, что демократизацию «нельзя больше откладывать».
Успех и относительная популярность Коммунистической партии Китая покоились на четырех опорах: постоянное присутствие военных в общественном поле, контроль над СМИ, кооптирование наиболее значимых социальных групп (особенно среднего класса) и экономический рост, выражавшийся двузначным показателем. Близка ли к неудаче доктрина, которая изменила место Китая в мире и удерживала партию у власти, теперь, когда экономика утратила стабильность? Многие интеллектуалы и представители среднего класса, на которых опирается партия, приняли чисто прагматический взгляд на однопартийную систему.
Они увидели в ней оптимальный способ обеспечения безопасности и процветания и убедились, что это работает. Так что же, Пакт начинает нарушаться? Сейчас он определенно подвергается самому серьезному с 1989 года испытанию. Китайское руководство оказалось перед дилеммой. Если партия допустит существенные послабления, это может привести к повторению протестов, потрясших государство во время событий на площади Тяньаньмэнь. А если не предусмотреть достаточное количество клапанов для выпуска пара, давление может разорвать котел.
Такие прогнозы подтверждаются не только экономическими данными. Речь идет также о внезапном падении темпов роста, об увеличении безработицы и потенциально опасных демографических сдвигах. Что произойдет, если десятки миллионов рабочих, оказавшиеся ненужными в городах, откажутся отправиться домой, в деревню? Эти страхи подстегивались попытками самоорганизации диссидентов. Тем не менее самая существенная угроза стабильности возникнет только в том случае, если достаточно большая доля населения придет к выводу, что она не в состоянии пересидеть кризис и что за выход из кризиса нужно заплатить политическими реформами. Для
Пакт заключало пост–тяньаньмэньское поколение, и ограничение политических свобод и гражданских прав, которое он предусматривал, оказалось очень эффективным в части избавления китайцев от хаоса, которого они так боялись. И все же это соглашение не статично. Оно динамично. Тем, кто его принимает, все равно приходится решать, является ли Пакт временным («Китай не готов к расширению общественных свобод») либо обозначает принципиальную и долговременную установку на то, что такие права не подходят для нужд Китая. Другими словами, являются ли права человека, сформулированные в декларации ООН, западным изобретением, как доказывают радикальные националисты, или Китай начнет со временем их признавать? Однако в данный момент многие китайцы полагают, что значительную свободу в сфере приватного они завоевали только потому, что самоустранились из публичной сферы. Они задаются вопросом, была ли у них возможность добиться благосостояния и безопасности, составлявшими важнейшую часть пакта, другими способами.
Опыт Запада определенно не убеждает их в необходимости действовать иначе. Когда Чжоу Сяочуань, глава Народного банка Китая, заявил об «имманентной уязвимости и системных рисках» в глобальной экономике, основанной на американском долларе, чиновники по всему миру приняли это к сведению — и испугались. Они поняли, что речь идет не только о валюте: какая бы нестабильность ни ожидала мир в будущем, Чжоу говорил о растущей уверенности Китая в своем положении в мире — и об уверенности в том, что выбор Китаем политической модели был правильным.
Глава 3
Россия: рассерженный капиталист
Простым людям опостылела беспрецедентная свобода критиковать правительство, поскольку от этого не становится лучше.
Летний субботний день в Московском пляжном клубе. Песок привезли с Мальдивских островов. Подают шампанское и свежие лобстеры, а пригласили нас на представление на открытом воздухе. Два диджея расхваливают достоинства роскошного автомобиля, в то время как стриптизерши танцуют вокруг шестов. Моросит. Я начинаю беседовать с молодым человеком, работающим в британском универмаге «Би энд Кью». Он ругает «агрессивную» политику Великобритании по отношению к России, разгрызая клешни лобстеров и высасывая из них мякоть. Я не хочу ему отвечать и откланиваюсь. Заговариваю с Виктором Гусевым, ведущим российским футбольным телекомментатором, и мы приступаем к куда более приятному обмену мнениями — о сборных наших стран.
Мое настроение еще улучшается, когда группа — гвоздь программы — начинает свое выступление. Музыканты «Мумий Тролля» активно работают уже многие годы, исполняя рок вперемешку с рок–балладами. Моего друга Артемия Троицкого, ведущего российского рок–промоутера, приглашают на сцену, чтобы он представил музыкантов, и пока они играют часовой сет, я начинаю понимать, почему они так популярны. Я разбираю некоторые слова, от понятного «Родина осталась позади» в одной из песен до невразумительного «Мне под кожу бы, под кожу мне запустить дельфинов стаю» — в другой. Позднее Артем берет меня с собой за кулисы. На этот раз никаких роскошных коктейлей, а только скотч из пластиковых стаканчиков и дружеский разговор с участниками группы и вокалистом Ильей Лагутенко. Они покидают клуб на своем автобусе. Полночь. Мы уезжаем из города на другую пляжную вечеринку, на Рублевку. Обычные с виду молодые русские, не чванливые и не вульгарные, танцуют под бразильскую самбу. Другие купаются в реке. Как всегда в России, я быстро разочаровываюсь и быстро воодушевляюсь.