Свобода слуг
Шрифт:
IV. Предпосылки склонности к служению
Итальянцы на протяжении веков демонстрировали выдающуюся способность изобретать политические и социальные системы, не имевшие прецедентов. В конце Средневековья они дали жизнь первым со времен классической античности республикам. Почти тысячелетие спустя они создали сначала идеологию, а затем фашистский режим, и то, и другое прежде невиданные. Так и превращение республики в огромный двор – эксперимент, никогда ранее не испробованный и не добивавшийся успеха. Почему же именно в Италии?
Первый ответ состоит в том, что придворная система и менталитет, выражением которого она является, имеют в Италии глубокие корни. Если человеческий тип гражданина всегда влачил жалкое существование, тип придворного имеет долгую и славную историю, подкрепленную успехом труда «Книга придворного» Бальдассаре Кастильоне, который обрисовал его черты. Хотя Кастильоне порядком идеализировал этот тип, он, конечно, не скрывал того факта, что придворный, даже если он доволен и горд своим трудом и статусом, все равно остается человеком, живущим в зависимости от другого человека, который является почти абсолютным властителем его счастья и процветания. Несмотря на примеры морального величия и искренней любви к свободе, итальянская история в течение многих веков была историей рабства: страна была рабыней то иностранных хозяев, то деспотичных правителей, то духовной и мирской власти Церкви, которая использовала не только слово, но и меч, и вилы, а временами подчинялась всем им сразу. Долгий опыт рабства
Слуги ощущают ничтожность и суетность своего положения в жизни, но не умеют или боятся бороться со своим отчаянием. Вынужденные жить и мириться, они выбирают позицию того, кто надо всем смеется, прежде всего над самим собой: «Итальянцы, говоря обобщенно, т. е. учитывая разнообразие пропорций, которые необходимо предполагать в разных классах и разных индивидах, поскольку речь идет о целом народе, полностью цепляются за эту позицию. Итальянцы смеются над жизнью: они смеются над ней гораздо больше, с большей искренностью и убеждением, презрением и холодностью, чем любой другой народ. Это вполне естественно, потому что для них жизнь значит гораздо меньше, чем для остальных, и потому что они, будучи по природе более живыми и горячими, становятся более холодными и апатичными, когда на них ополчаются обстоятельства, которые сильнее их. Так происходит с индивидами, так происходит и с целыми народами. Высшие классы Италии превосходят в цинизме равных себе в других народах. Итальянский простой люд – самый циничный из всех простолюдинов» [95] . В их душе нет места воображению и иллюзиям, которые питают великодушные идеалы свободы и подталкивают к действию, даже к самопожертвованию. Они презирают великих, у которых таковые есть, и с искушенной ловкостью их высмеивают [96] .
95
Leopardi G. Discorso sopra lo stato presente dei costumi degl’ Italiani // Tutte le opera / a cura di W. Binni; con la collaborazione di E. Ghidetti. Firenze: Sansoni, 1969. Voi. I. P. 975.
96
Ibid. P. 981.
Главная итальянская беда – недостаток внутренней свободы, той, которая рождается из глубокого чувства, что в тебе самом или тебе самой заключено некое ценное благо, у которого нет цены и его нельзя продать другим людям. Это благо на протяжении веков называлось моральным сознанием, т. е. тем внутренним голосом, который говорит тебе, что твои принципы, те, что делают из тебя уникального человека, именно таковы и не могут быть иными. Тот, кому знакома внутренняя свобода, приобретает гордость, которая не позволяет ему пойти в услужение к другим людям. Это тонко почувствовал Пьеро Мартинетти, один из немногих университетских профессоров, которые не захотели смириться с унижением присяги на верность, которую фашистский режим навязывал им в 1931 г.: «Одной из главных обязанностей человека Кант полагал гордость, моральную гордость. Он говорит: не становись ни у кого рабом! А это означает: не подчиняй свою совесть страхам и надеждам более низкой жизни, не унижай свою личность, подобострастно склоняясь перед другими людьми! Только тот, кто чувствует внутри себя это требование морального достоинства, этой несгибаемой гордости, – человек в подлинном смысле этого слова; остальные – стадо, рожденное служить» [97] .
97
Цит. по: Bobbio N. Italia civile. Ritratti e testimonianze. Firenze: Passigli Editori, 1986. P. 97.
Это прекрасно понимают лучшие люди антифашистского движения, которые на своем опыте убедились, к каким формам рабства может прийти народ, лишенный внутренней свободы. Карло Росселли в письме брату Нелло писал, что Кроче был прав, когда утверждал, что фашизм является выражением «смутного состояния духа, колеблющегося между жаждой наслаждений, духом приключений и завоеваний, лихорадочной жаждой могущества, беспокойством и вместе с тем нелюбовью и равнодушием, свойственным тому, кто живет вне центра, вне того центра, которым для человека является этическое и религиозное сознание». Поэтому в качестве причины фашизма Росселли называл отсутствие внутренней свободы. «Пока с грустью приходится констатировать, – писал он в “Либеральном социализме” (1928–1929), – что не менее верно и то, что в Италии образование человека, формирование основополагающей клетки – индивидуума – эта та область, в которой еще очень много надо сделать. Большинству населения, вследствие нищеты, равнодушия, вековых лишений, недостает ревностного глубокого чувства своей самостоятельности и ответственности. Века рабства привели к тому, что средний итальянец колеблется сегодня между рабской привычкой и анархическим бунтом. Восприятие жизни как борьбы и миссии, понятие свободы как морального долга, осознание своих границ и границ других – все это находится в зачаточной форме» [98] .
98
Росселли К. Либеральный социализм. Roma: Mondo Operaio, 1989. C. 143.
Многие антифашисты видели в Церкви виновника моральной слабости итальянцев. Эрнесто Росси особенно критиковал разительный контраст между моралью Евангелия, в особенности Нагорной проповеди, и поведением священников. Христос сказал: «“Когда молишься, войди в комнату твою и, затворив дверь твою, помолись Отцу твоему, который втайне”. А толпы верующих идут молиться в знаменитые святилища, в особые места, в уверенности, что там лучше, чем где-либо еще, будут услышаны их молитвы. “Молясь, не говорите лишнего, как язычники, ибо они думают, что в многословии своем будут услышаны”. А благочестивые люди многие десятки раз повторяют одну и ту же “Аве Марию”, считая бусины на четках, чтобы получить правильное число. “Не клянись вовсе… ни головою твоею не клянись, потому что не можешь ни одного волоса сделать белым или черным. Но да будет слово ваше: да, да; нет, нет; а что сверх этого, то от лукавого”. А все христиане клянутся, и сами священники заставляют клясться на Евангелии, которое и содержит этот запрет. “Не собирайте себе сокровищ на земле. Не можете служить
99
Rossi E. ‘Nove anni sono molti’. Lettere dal carcere 1930–1939 / a cura di M. Franzinelli. Torino: Bollati Boringhieri, 2001. P. 716–717.
Такое же самое обвинение выдвигал в 1929 г. Салвемини: «Очень многие итальянцы твердо верят в Мадонну Более того, они ей постоянно молятся и постоянно клянут ее с такой фантазией и богатством языка, которые просто поражают. Они так же знают, а значит молятся и клянут бесконечное число святых женского и мужского пола. Так же они верят в чистилище и молятся несчастным душам, которые ждут там очищения, прежде чем их пустят в рай, но их они никогда не клянут, потому что в мире ином эти души примерно то же самое, что пролетариат в этом, и потому они чувствуют глубокое избирательное сродство с ними, учитывая, что при удачном раскладе вероятность девять из десяти, что им тоже может понадобиться, чтобы за них заступались в молитвах, а не кляли. Иисус Христос мало их волнует. Верно и то, что они редко его клянут. Что же до Бога-Отца, всемогущего создателя неба и земли, его они находят в символе веры вместе с Понтием Пилатом; но кому они с Понтием Пилатом нужны? Это все было до Евангелия, и оно за это не отвечает. Опять же, сколько народу в Италии читали Евангелие, даже если и умеют читать?» [100]
100
Salvemini G. Stato e Chiesa in Italia // Opere di Gaetano Salvemini, II, Scritti di Storia moderna e contemporanea. Milano: Feltrinelli, 1969. Voi. 3. P. 436.
Итальянцы морально слабы, потому что не признают авторитета совести. Не задают ей вопросов и не считают ее безупречным и непререкаемым авторитетом. Наоборот, они мастерски освоили искусство обманывать ее и затыкать ей рот подачками, признаниями и психологическими ограничениями [101] . «Это, – отмечает Салвемини, – самая жестокая сторона морального учения, которое им внушили папы и клир: что оно способствует развитию самых низких сторон человеческой природы, приучая ее не чувствовать собственной ответственности, но отдавать принятие решений в руки священников, которые не дают дружеских советов, но предоставляют либо оправдание, либо приговор, как судьи. Только пожив в протестантских странах, я целиком осознал, какой моральной катастрофой стало для нашей страны не абстрактное “католичество”, которое включает в себя 6666 разных форм, среди которых есть католичество святого Франциска и Гаспароне, Саванаролы и Молины, св. Катерины и папы Александра VI, но то “моральное воспитание”, которое итальянскому народу дают итальянские католические священники и которое ему всегда желали давать папы» [102] .
101
Это в начале XVIII в. отмечал Ж.-К.-Л. Симонд де Сисмонди в своей знаменитой «Истории итальянских республик Средневековья». (Sismondi J.C.L. de. Histoire des r'epubliques italiennes du moyen `age. R: Treuttel et Wurtz libraires, 1826. Cap. CXXVII. P. 422–423.)
102
Salvemini G. Cattolicismo e democrazia 11 Opere di Gaetano Salvemini… P. 381.
Многовековая моральная слабость, в дальнейшем усугубившаяся из-за фашизма, не могла быть излечена с рождением Республики. Освобожденные слуги не становятся сразу же свободными гражданами, но превращаются в вольноотпущенных – несчастных, которых очень точно описал в 1945 г. Пьеро Каламандреи: «На их запястьях еще не прошли синяки от цепей, которые они двадцать лет носили, и их позвоночник до сих пор страдает анкилозом из-за привычки кланяться; и они не в состоянии почувствовать новые обязанности, которые налагает свобода». Прошло уже шестьдесят лет, но мы все равно вынуждены печально констатировать, что большая часть итальянцев так и не выросла из вольноотпущенных в граждан, а, наоборот, регрессировала в добровольное рабство.
Но это только частично объясняет установление придворной системы. Чтобы лучше ее понять, целесообразно снова обратиться к теории политического класса, которую в конце XIX в. разрабатывал Гаэтано Моска. Основная идея этой теории – во всех обществах, независимо от формы правления, меньшинство господствует над большинством: «Среди постоянных тенденций и фактов, которые имеют место во всех политических организмах, есть одна, чья очевидность может быть легко всем продемонстрирована: во всех обществах, начиная с наименее развитых и тех, что добрались пока только до самого начала цивилизации, до самых культурных и сильных, существует два класса людей – те, кто правит, и те, кем правят. Первый класс, который всегда более малочислен, выполняет все политические функции, монополизирует власть и пользуется преимуществами, которые с ней связаны; тогда как второй класс, более многочисленный, направляется и управляется первым более или менее законным или произвольным и жестоким образом и дает ему, по крайней мере внешне, материальные средства для выживания и те, что необходимы для жизненной силы политического организма» [103] . Против аргумента о том, что непонятно, как немногим удается всегда одерживать победу над многими, Моска выдвигает категорический тезис: «Сила любого меньшинства непреодолима для любого индивида из большинства, который оказывается в одиночестве перед тотальностью организованного меньшинства; и при этом можно сказать, что оно организованное именно в силу того, что является меньшинством. Сто человек, которые действуют согласно и в единстве друг с другом, одержат победу над тысячей людей, взятых по отдельности и никогда не имевших никакого согласия друг с другом; и в то же время первым будет гораздо легче действовать совместно и иметь общее намерение, потому что их сто, а не тысяча» [104] .
103
Mosca G. Elementi di scienza politica // Scritti politici / a cura di G. Solo. Torino: UTET, 1982. Voi. IL P. 608.
104
Mosca G. Op. cit. Р. 612.