Свобода в широких пределах, или Современная амазонка

Бирюков Александр Михайлович

— А что ему послать? — спросила Вера Васильевна. — Может, яблоки?

— Скажешь тоже. На кой они ему нужны? Переведи лучше рублей двадцать. Солдату деньги всегда нужны. Или еще что-нибудь.

По тому, как Виктор Степанович отмахнулся от яблок, читатель может заключить, что в Магадане с этим проблемы нет. И правильно сделает, потому что фруктами, овощами и тому подобным Крайний Север снабжается хорошо. Судите сами: еще в 1970 году житель Магаданской области потребил 122 килограмма овощей и бахчевых культур — почти на 50 процентов больше, чем средний житель РСФСР (82 килограмма).

И, коль скоро речь зашла о продуктах

питания, сообщим, что магаданец по потреблению многих из Них занимает одно из первых мест в стране. Так, мяса он (средний) съел в том же 1970 году 90 килограммов (среднее потребление в РСФСР — 50), выпил молока и молочных продуктов 489 килограммов (среднее по РСФСР — 331), съел 307 яиц (среднее по РСФСР — 182). Только по потреблению хлебных продуктов и картофеля магаданцы отстают от остальных жителей России (потребление хлебопродуктов в РСФСР в 1970 году составило 156 килограммов на душу населения, в Магаданской области — 118,4, потребление картофеля — 144 килограмма в РСФСР и 116 в Магаданской области). Но это свидетельствует не столько о недостатках в снабжении (картофеля, правда, иногда не хватает), сколько о правильно построенном рационе питания большинства магаданцев — в экстремальных условиях растут энергозатраты организма, он более нуждается в высококалорийных продуктах (Магаданская область в цифрах в 1965–1971 гг. Магадан, 1972. С. 53).

Самое удивительное заключается в том, что снабжение северян продуктами осуществляется в значительной степени из местных ресурсов. Причем надои молока на одну корову составляли в РСФСР в 1970 году 2331 килограмм, а в Магаданской области — 3088. Это гораздо больше, чем в хозяйствах такого обжитого края, как Хабаровский, там средний надой в то время составлял 2060 килограммов. А в 1972 году средний надой на одну корову в Магаданской области был уже 3258 килограммов.

Яйценоскость одной несушки в РСФСР в 1970 году составляла 172 штуки, а в хозяйствах Магаданской области — 182, в 1972 году — 223 штуки. На 25 процентов за 1972 год увеличилось в Магаданской области производство мяса. Заметим, что в области выпасается самое большое в мире стадо северных оленей — около 750 тысяч голов.

— Может быть, часы ему послать? — спросила Вера Васильевна. — Ты бы написал.

— Сама и напиши, — сказал Виктор Степанович, — он тебя поздравил.

Утром, проводив мужа на работу, она сразу пошла на почтамт через весь город, на Пролетарскую. И чем ближе она подходила к громадному Дому связи (нужно отдать должное магаданцам — они всегда были внимательны к связи. Стоит вспомнить, что здание телеграфа было одним из первых каменных зданий в городе, в то время когда даже Дальстрой помещался в деревянном. Первое здание Дальстроя и по сей день сохранилось, вон оно, наискосок от Дома связи и через дорогу от громадины Северовостокзолота — двухэтажная развалюха, в которой помещается сейчас с десяток различных организаций, скоро сломают),чем ближе Вера Васильевна подходила к четырехэтажному дому, казавшемуся таким могучим, что, конечно же, ему ничего не стоит связать всех разлученных и ободрить всех отчаявшихся, чем ближе она подходила, тем меньше надежд у нее почему-то оставалось.

«Вот и проверила, — подумала она, развернув и тотчас сунув телеграмму в карман, словно кому-то было нужно за ней следить. — Вот и проверила. Хотите луку?»

В телеграмме тетя написала: «ТАКОГО АДРЕСА ЛЕНИНГРАДЕ НЕТ МОГУ ПРИСЛАТЬ ЛУК ЦЕЛУЮ ЛЕМЕШЕВА».

— А больше ничего нет? — спросила она у девушки. — В письмах посмотрите.

— Нету, — сказала девушка и еще раз пролистала, потому что очереди в этот

ранний час не было никакой. — Вам пишут.

«Паразитка старая! — ругала Вера Васильевна тетку возвращаясь домой. — Лемешев ее целует, а я ей луку посылай. Где это видано, чтобы из Магадана на материк лук посылать! И это мне, больному человеку, таскать сумки, пока она Лемешева целует. Конечно, ей некогда узнать, что человек просит. У нее только безобразие на уме. Только о себе и думает. А Козловский ей не нужен?»

«Да что это я? — спохватилась она, остановившись около «Горняка» передохнуть, потому что главная магаданская улица довольно круто идет вверх. — При чем здесь Лемешев? Она сама Лемешева, лет сорок или пятьдесят у нее эта фамилия, как замуж вышла. И лук она не просит, сама хочет послать».

«Ты ее не оправдывай, — заговорил в ней первый голос. — Что она тебе про Антона написала? Совсем чокнулась старуха».

«Написала как есть, — не уступал второй голос. — Значит, нету, раз написала».

«Ну и неправда! Есть! — торжествовал первый голос. — Девушка на почте что сказала? Пишет. А они на почте все знают, потому что связь».

К обеду печень у Веры Васильевны так разболелась, что пришлось вызвать «скорую помощь». На этой машине ее и отвезли в больницу.

В Магадане «Скорая помощь» очень хорошо работает. Автор имел возможность сам убедиться. Вы, конечно, не поверите, но восемь раз в разное время суток — чаще около двенадцати ночи — я вызывал эту помощь, и всякий раз она прибывала не позднее чем через десять минут. Живу я, правда, ближе, чем Вера Васильевна, но зато пятый этаж, еще подняться нужно. И было это не в 1973 году, а на пять лет раньше.

В 1973 году на магаданской станции «Скорой помощи» дежурили круглосуточно 10–11 бригад, в том числе четыре специализированные: кардиологическая, противошоковая, психиатрическая и педиатрическая. В штатном расписании станции было 62 врача и 75 фельдшеров. Станция обслуживала в среднем 160–180 вызовов в сутки летом, более 200 — зимой и по 700 и более — во время эпидемий.

Общая сумма ассигнований на здравоохранение в Магадане составила в 1973 году 7 миллионов 805 тысяч рублей (Магаданская орденоносная Магадан. 1974. С. 294–295).

Так что Веру Васильевну очень быстро подхватили, и через полчаса она уже была в больнице.

Первые три дня Вере Васильевне было совсем плохо. Приступы накатывали один за другим. Казалось, что справа, где ребра кончаются, открылась у нее рана и кто-то в этой ране ворочается. Врачи подозревали калькулезный холецистит и предлагали операцию, но Вера Васильевна отказалась. И не потому что боялась — от такой боли на все решишься, а потому что не хотелось ей ничего, не было сил хотеть чего-нибудь — пусть будет, что будет, что она заслужила. Так ей и надо; если честно жить не умела, а то вознеслась бог знает куда, старший научный сотрудник за ней ходит, на машине ездит, письма пишет из-за границы — и не стони теперь.

Она и Виктору Степановичу нацарапала записку, в которой просила простить ее за то, что не все у них в жизни было хорошо, не всегда она думала о нем так, как следовало бы, и заботиться не успевала, пусть он ее простит, если сможет.

Тоня прорвалась, когда боль немножко отпустила, — наверное, компрессы парафиновые помогли. Посетителей в отделение вообще не пускали — тесно, кровати даже в коридорах стоят, и в палате не повернешься. Но Тоню, если она чего захочет, разве удержишь? Она халат белый где-то раздобыла и прямо в нем в больницу пришла, сказала, что в поликлинике работает и у нее тут родственница лежит. Кто же медицинскому работнику откажет?