Свобода в широких пределах, или Современная амазонка
Шрифт:
И вышло, что эта самая квартира, которая первоначально рассматривалась как склад носильных вещей (хотя уже в первый туда приезд Лев Моисеевич сказал: «И жить здесь можете, если пожелаете. Платы я с вас брать не буду, разве что какую-нибудь малость, о которой и говорить сейчас не стоит»), становилась, стала даже местом постоянного пребывания, ну, исключая, конечно, часы занятий. Но сразу после занятий и читалки — туда, хотя и не ближний свет, конечно.
Туда! Туда! (см. чеховское, из «Трех сестер»: «В Москву! В Москву!», или из Гейне, кажется, обрывки школьных знаний: «Дахин, дахин…» — тоже туда, значит). Ну а что тут, простите, делать? Не будешь же изо дня в день перышки чистить или шмотки-тряпки перебирать, а владелец помещения ни телевизором, ни хотя бы плохоньким проигрывателем не подумал обзавестись» только радио — для «Последних известий», наверное, и чтобы не проспать. Есть телефон,
Я с тобой не стану пить вино оттого что ты мальчишка озорной знаю я у вас заведено с кем попало целоваться под луной
Понятно? Так что мальчик смелый, лукавый, проворный пусть ни на что не надеется.
А у нас тишь да гладь Божья благодать а у нас светлых глаз нет приказу подымать
Все та же несравненная Анна Андреевна. Оборони меня, укрепи меня, наставь меня, подними над всей этой глупостью и суетой: у меня в кармане гвоздь а у вас? а у нас сегодня гость а у вас? а у нас сегодня кошка… а у нас светлых глаз нет приказу подымать.Вот так!
Ну а чего же тогда мчаться каждый день, закусив удила, как только кончатся лекции и семинары, и посидев, если нужно, час-полтора в читалке, на эту самую Каховку? Можно ведь и на факультете (нужно даже) чем-то заняться. С газетой, например, конь не валялся, пора за нее браться, занятное все-таки дело, но не хочется… И ни в секцию, ни в студню, ни в кружок никакой тоже не хочется. Отчего?
Или уж так неожиданно обретенный свои (хотя какой он свой?) угол манит? Где ты одна, одна со своими мыслями, желаниями, тряпками… А что — и тряпками тоже!
А как же стремительный марш амазонок, яростная атака этой разноцветной конницы, заканчивающаяся неторопливым плавным полетом над оставленной землей? Как же намерение разыскать Антошкину и ее компанию, войти с ними в контакт, восстановить отношения, словно и не было ничего тогда, в декабре, почти два года назад? Что-то ведь для этого нужно было придумать, сделать? Только вот что?
Но ничего не хочется. Тишины хочу тишины нервы что ли обожжены…
Словно завершился, а точнее — завершался какой-то период жизни, и что-то должно было случиться, после чего все будет не так, все пойдет по-другому, неизвестно — хорошо ли, плохо ли, но не так. А что может случиться? Неизвестно. Но давайте порассуждаем, что с ней, молодой женщиной (что уж тут скрывать?) Ниной Дергачевой, не уродкой и не красавицей, здоровой (если не считать зубы) и так далее (см. последнюю анкету), может произойти в пустой однокомнатной квартире в стандартной девятиэтажке, выходящей на довольно оживленную улицу Каховку?
Как говорится, есть варианты. Какие именно?
Ну, например, раздается звонок в дверь и на пороге — прелестный незнакомец, тот самый планируемый принц: «Здравствуйте, вы меня ждете?» — «Здравствуйте, жду конечно. А то квартира есть, а принца нет. Недовыполнение по номенклатуре, кажется, это так называется? Проходите, пожалуйста».
Однако, принц — это сказки, конечно, мечты, видения, на них надежды мало. Куда реальнее появление хозяина этой самой квартиры — надоело ему, скажем, в Африке, жарко стало, или там очередной переворот произошел и он еле успел на последний самолет, и сразу, конечно, домой, в ванну, чтобы все эти передряги судьбы смыть. А тут — здравствуйте, прекрасная незнакомка. «Здравствуйте, — это он говорит, — очень, очень приятно. Вот уж не ждал, что меня такая радостная встреча ждет. Так неприятно в пустой дом возвращаться. Парле ву франсе?» Он по-русски отвык в Африке говорить, поэтому простим ему некоторые закидоны. А сам — вполне приличный, спортивного склада человек и отнюдь не старая развалина — знали ведь, кого посылать за границу. «Вы меня извините, — это Нина скажет, — я сейчас. Простите, что так неловко вышло. Си, си, месье», — что означает, что она согласна тотчас освободить занятую в его отсутствие квартиру. «Но почему же неловко? — это он вопрошает. — Может быть, это перст судьбы. Позвольте мне только себя в порядок привести. А у меня туг для вас и несколько сувениров найдется» — и хлопает по своему тощенькому
А кто же тогда? Виктор? Но он уже давно должен быть в Магадане, если тут не загулял. А если и загулял, то как он найдет ее на Каховке? Этот адрес никто, кроме Льва Моисеевича, не знает. Даже мамочкины письма до сих пор на Стромынку приходят. И никому этот адрес Нина давать не собирается — не для того спряталась.
Значит, один папочка остается — «Здравствуйте, я ваш папа!». То есть, наверное, он ей «ты» будет говорить… но не сразу, сначала обалдеет, что у него такая взрослая и красивая (не будем скромничать перед родным человеком) дочь. А она просто скажет: «Проходи, раздевайся. Я тебя чаем поить буду». Едва ли она от такого явления обалдеет, если столько лет его ждет. И едва ли папа предстанет в облике преуспевающего обаятельного мужчины средних лет. Как ни горько себе это представить, но, по всей вероятности, будет он тихонький и тщедушный, может и с алкогольными наклонностями — судьба его колошматила порядочно (руками той же мамочки, например), непросто все это выдержать. Ну и пусть тихонький, пусть и попивает, пусть какой угодно — лишь бы пришел. Но и ему адрес взять негде, и он не знает, что она тут находится, даже если в этом же доме, на этом же этаже ее папочка живет. Так что и его ждать нечего.
Но ведь должен же кто-то прийти наконец. Не может же она так и сидеть, никого не дождясь, в четырех стенах! Зачем же она здесь спряталась? Вы скажете, нет логики: спрятаться — и ждать, что кто-то придет? Напротив, логики как раз сколько хотите, сплошная диалектика. Это как в детской игре, как в пряталках, чем дальше, глубже, лучше спряталась, тем больше и сильнее хочешь, чтобы тебя искали и нашли. А иначе какой смысл прятаться? Ведь не для того же, чтобы в этом уединении на блистательные покупки любоваться? И если именно так и получается и никого нет, то что же тогда все эти многочисленные приобретения — действительно приобретения или все-таки потери, потому что сидит она сейчас одна со своими вещами, как та собака на сене, а все, что происходит в этот момент на земле, проходит мимо нее и без нее. Думала ли Алла Константиновна, что так может произойти?
Звонок — так всегда бывает, когда его ждешь, — раздался неожиданно.
— Кто? — спросила Нина, не дойдя до двери метра два, словно так, на расстоянии, было безопаснее.
— Свои, — сказал мужской голос, — открывайте.
— Да кто свои-то? — спросила Нина, уже узнав его, но боясь себе в этом признаться.
Вместо ответа последовал еще один звонок — властный, требовательный. Ну конечно, так и должно быть — хозяин пришел.
— Не спите, надеюсь? — спросил Лев Моисеевич, выискивая взглядом, где бы поставить свой туго набитый портфель. — А я еду мимо, дай, думаю, посмотрю, как тут отшельница поживает. Вы и к нам, на Солянку, глаз почему-то не кажете.
— Проходите, раздевайтесь, пожалуйста. Сейчас чай будем пить.
Ну и сказал же он, сказанул даже, — мимо ехал! Ничего смешнее придумать не мог. Или просто не захотел утруждать себя, чтобы правдоподобнее получилось? Для нее, мол, и так сойдет. Обижаться на это или не стоит? Не стоит, наверное, — что ни говори, а благодетель. И хорошо, что Нина себя постоянно в форме держит — не распустехой его встретила, все в меру, все на месте, и в комнате ничего не разбросано.
Потом это походило на ту поездку в Кратово с Львом Моисеевичем, когда она, уже приняв не то успокаивающее, не то снотворное — кто его знает, что он ей подсунул, — решила мчаться к несравненной Татьяне, раз та ее не оклеветала с умыслом, а просто так нафантазировала, что с ней и раньше бывало неоднократно. Все куда-то скользило и проваливалось, но не настолько, чтобы испугаться и крикнуть:. «Подождите! Люди! На помощь!», но страшно, конечно, было. Хотя, если подняться над ситуацией, то и смешно: вот-те раз, а как же принц долгожданный? или она вовсе не принца ждала, а не такого уж и противного Канталупа? Или, конечно, только его — не такая уж она сумасшедшая, чтобы во всякие глупости верить! Так оно и есть, хотя и жаль, что видения, пусть глупые, не сбываются. Но и так жить можно, нужно только подняться повыше, чтобы видеть это со стороны и как бы далее не участвовать в этом, и тогда все получается просто и закономерно. Только вот ничуть не похоже все это, когда глядишь с высоты, на тот спокойный, умиротворенный полет, как два раза с Виктором, совсем не похоже. Жаль, конечно. Но не слишком ли много, девушка, хотите? Надо ведь и совесть иметь, в конце концов.